Смотаться от мафии

Меня зовут Рафаэль, я живу в Холоне. У меня есть приятель — сосед Рафи. Хороший парень, но такой проныра, везде пролезет без мыла. Тогда он, к примеру, учил японский язык.

— Рафи, — говорю. — На кой сдался тебе японский? Почему не китайский? Их больше — китайцев.

— Что ты понимаешь? Японский — это сила, древняя культура, единоборства, закалка тела и духа.

— Ну, так пойди на урок Торы! Вот тебе закалка духа!

— На урок? Сидеть там, развалившись на мягком сиденье, — это закалка?

— Не такие они уж и мягкие, эти сиденья… жесткие и неудобные.

Если я что-то нашел, всегда хочу поделиться с кем-то. Сестра говорит, я в детстве конфеты из дома таскал и в детском саду детям раздавал. Типа, почему бы им тоже не поесть, раз они есть?

Мы с Рафи, как я уже сказал, соседи, и его японские курсы были рядом с синагогой, куда я раз в неделю езжу на уроки, так что очень удобно, он меня подбрасывал, потом забирал на обратном пути, или я его. Один раз сажусь в машину:

— Рафи, послушай, если я рава сейчас позову, послушаешь его?

— Мне это надо?

— А рав, может, тебя убедит?

— Я — материалист, но… почему бы и нет? Сравним его рассуждения с японской логикой.

— Ну да. Сравни.

Бегом возвращаюсь в синагогу, подхожу к раву и спрашиваю, готов ли он поговорить с моим приятелем. И мне не очень удобно просить: не сам приятель придет к нему, а типа рав должен подойти к его машине. 

Рав садится в машину:

— Ты в Б-га веришь?

— Нет. Но, может, поверю. Можете доказать?

— Легко!

— И как?

— Ты про Моше Рабейну слышал?

— Слышал.

— Знаешь, что он был принцем в Египте и все евреи тогда жили в Египте и были рабами, их били и убивали там? Это слышал?

— Ну, в общих чертах.

— Хорошо. Так вот. Моше Рабейну однажды увидел, как один египтянин убивает еврея-раба. И Моше Рабейну заступился за того еврея, которого даже не знал, и того египтянина-надсмотрщика он убил. Это ты слышал?

— Это — нет.

— Так слушай дальше. Моше Рабейну судили по законам Египта и приговорили к смертной казни. Заступиться за раба-еврея и убить надсмотрщика-египтянина — это смертная казнь.

— Пока все ясно.

— Отлично. И вот приговорили его, завязали глаза, положили на такой каменный стол, голову запрокинули. Палач затачивает меч, вжик-вжик, пробует пальцем, хорошо ли заточено, потом разминается: вверх, в стороны — размахивает мечом и примеривается, как лучше ударить! Последние секунды жизни приговоренного… И тут — раз! — рубит мечом со всей силы!! И что происходит? Шея Моше Рабейну становится твердой, как камень, и меч от нее отскакивает, не причинив ни малейшего вреда, даже царапины! И отсюда мудрецы вывели правило: "Если даже острый меч приставлен к твоей шее, пусть не прекращает молиться о Милосердии Б-га!".  Ну! Кто это сделал, по-твоему?

— А?.. Что?

— Ну, что шея его стала как камень, — кто это сделал? Природа? Эволюция? Может, сам сэр Чарльз Дарвин собственной персоной?

— А… ну, если так…

— Теперь ты видишь, что есть Б-г?

—  Больше никаких вопросов. Я всё понял.

— Ну и прекрасно.

Я попрощался с равом, сел в машину и всю дорогу молчал. А Рафи всю дорогу хмыкал, хихикал и потешался.

Как говорится, ноу комментс…

Больше я его за религию не трогал, тем более что он свои курсы окончил и вскоре уехал в Японию. Два года о нем не было слышно.

К тому времени я женился, и когда Рафи — а он же мой сосед — вернулся, моя жена уже знала, кто он такой. И тот досадный случай я тоже ей уже успел рассказать. Типа не надо торопить события и на человека наседать. Не поможет, а еще хуже в сто раз будет.

Но мы Рафи к себе чисто по-соседски пригласили, всё же, давно не виделись, а мы с ним приятели еще со школы.

И он такой случай рассказывает из своей жизни в Японии.

Он у них работал посыльным. У кого? Этот неугомонный человек связался с японской мафией, израильской ему, видите ли, показалось недостаточно. И он влился в их структуру, крупных дел ему еще не поручали, но подвезти что-то, подкинуть на машине что-то кому-то — это да.

И однажды дали ему для перевозки крупную сумму, не хотели переводить деньги через банк, опасались, что японские банковские служащие не поймут юмора и скажут: «Извините, простите, откуда у вас эта деликатная сумма денег, а не промышляете ли вы нетрудовыми доходами?» И, чтобы не подвергать неокрепший ум работников такому напряжению, они поручили Рафи  сумму, что он и за двадцать лет бы не заработал. Даже в мафии.

И эти деньги лежат у него в кейсе на сиденье машины рядом с ним и прямо жгут ему руки через стенки кейса и через сиденье.

Ну, Рафи не будет Рафи…

Короче, он делает реверс, не слишком давя при этом дисциплинированных японских пешеходов, и гонит прямиком в аэропорт, не очень зацикливаясь на таких тривиальных деталях, как правила дорожного движения, городской ландшафт, конструкции шоссейных магистралей и прочее. Гонит в аэропорт, чтобы взять горящий билет в любую страну мира, куда угодно, если вылет немедленно.

И тогда уж там, в той стране, куда домчит его первый попавшийся самолет, он развернется по-настоящему… Сначала, понятное дело, отсидится тихо, осмотрится, а потом такое замутит, что япошкам и не снилось.

«Япошкам», оказывается, это снилось. Но в очень дурных снах. И они — с больной головы на здоровую — решили, что эти сны станут для Рафи явью.

Пригнал машину, паркуется в неположенном месте, даже авто не закрыл. Бежит к кассам, потом — зачем лишнее внимание привлекать? — расправляет плечи и, стараясь не сильно кейсом помахивать, подруливает к кассам. Видит: якудза сидят, его ждут.

Оглядывается, прямо шею выворачивает: и у входа сидят — тоже два. Он головой вертит — и у второго входа, и у пожарного выхода, и на лестнице, и у входа в служебные помещения, и у проката машин, и у вентиляционных люков.

Взяли его, тепленького, а то как же. Он им нужен был исключительно для гуманитарных целей — в качестве экспоната для коллекции бабочек.

Приговорили к смертной казни — древней, как японская культура, в порядке закалки тела и духа.

Завязали глаза, положили на такой каменный стол, голову запрокинули. Палач затачивает меч, "вжик-вжик". Пробует, хорошо ли заточено. Потом разминается: рука вверх, рука в сторону.

«Опа! — думает Рафи. — Я где-то уже слышал подобный случай. Дежа вю! Я прямо как Моше Рабейну!»

Палач, слышно, разминается.

«Так… вот что…, Б-г, на тот случай, что Ты существуешь… и тот рав знал, что он несет, и Тебе случайно сейчас типа совсем нечем заняться, ничего такого срочного, можешь… как-нибудь подправить мою  ситуацию?»

Палач размахивает мечом и примеривается, как лучше ударить! Последние секунды жизни приговоренного…

Тут врывается в комнату женщина, видно, своя там у них, в верхушке, она его полностью не видит, пол-лица закрыто повязкой, только ноги и одежду, и она им говорит:

— Не убивайте его! Он спас моего сына пять лет назад.

Ну, раз так… Отпустили его…

Но предупредили: чтобы в Японии его больше никогда не лежало и не стояло, и не дышало!

Иначе будет совсем нехорошо.

И вот, говорит, как же это получается, что я спас сына той женщины пять лет назад, когда я в Японии всего два года? Не пять, не десять, а всего два?

Из этого случая я понял, что в чем-то похож на Моше Рабейну. Мы с ним прямо братья по карме.

И еще я понял, что есть вещи, которые скрыты… затаены, спрятаны. А ты попробуй — найди. Попробуй. Они сами не откроются, нет…

на основе реального случая,
Со слов р И. Фангера

Теги: История из жизни, История тшувы