Прежде всего, поблагодарим Творца. Хаей Сара

«Пей, господин… и для верблюдов твоих наберу воды» (24:19). После благословения Авраама и при помощи «ускорения пути», Элиэзер прибыл в Харан с молитвой на устах. Навстречу ему вышла Ривка, неся на плечах кувшин. Вода сама собой поднималась к ней из колодца. Когда Элиэзер попросил испить воды, она сказала: «Пей, господин мой, и для верблюдов твоих я наберу воды». «И поклонился человек, и преклонился перед Б-гом». Теперь ему требовалось получить подтверждение от ее отца, чтобы тот одобрил ее будущий брак с Ицхаком. В конце концов, именно от отца все зависело.

Элиэзер пришел, и в доме накрыли стол. Он рассказал свою историю, и все произнесли: «Это пришло от Б-га! Вот Ривка перед тобой, и да будет она женой для сына господина твоего, как и говорил Б-г».

Чудесно! Что ему нужно сделать теперь?

Поблагодарить их за их согласие? Пожать руку с поздравлениями, выпить «за здравие» (ле-хаим)? Но нет! Элиэзер падает на землю. «И было, как услышал раб Авраама их слова, то преклонился до земли перед Б-гом». Такой должна быть первая реакция — спасибо Творцу мира!

Естественно, это не убавляет от нашего долга благодарить тех, кто сделал нам добро, — тех, кому свыше была дана такая заслуга. Признательность за совершенное добро — это краеугольный камень в иудаизме. Он крепко укоренен в нашем мышлении, а его отсутствие резко осуждается. Но при этом нельзя забывать, кому полагается первая благодарность. Малкицедек, царь Шалема, был лишен жреческого статуса, когда благословил Авраама прежде Б-га.

Известна история (Толдот Яаков Йосеф) о царе, перед которым стояли двое певцов, чтобы скрасить его досуг, как это было принято в те дни. Первый составлял песни во славу царя. Это были песни благодарности и возвеличивания, наполненные хвалой и лестью. В них рассказывалось о городах, которые царь построил, и о пустынях, которые он превратил в цветущие сады, о проложенных им дорогах и о развитой им экономике. Певец возвещал о выигранных войнах и о боевых маневрах, о блистательных победах и захваченных территориях.

Эти песни были приятны для слуха, и сердца слушателей восхищенно волновались от них. Царю это нравилось. Но слушать этого певца изо дня в день надоедало. Поэтому он выступал поочередно с другим талантливым певцом — евреем, который исполнял потрясающие песни хвалы и благодарности Творцу мира. В них он прославлял Того, кто создал свет и сотворил тьму, позволил сиять Солнцу и дуть ветру, пустившему ручьи течь по руслам и вырастившему траву и цветы, фрукты и урожай в пищу человеку и животным. В этих песнях восхвалялся Творец, давший царю здоровье и крепкие силы, разум и прозорливость, спокойствие и радость.

Царь был человеком верующим, он знал, что все досталось ему по милости Б-жьей, но трудно было отрицать, что песни первого исполнителя услаждали его слух гораздо больше…

Сказал царь самому себе: оба они делают свою работу добросовестно и оба получат награду, как положено. Но первый, который постоянно меня хвалит, заслуживает от меня особого подарка. Второй же, который хвалит Творца, — ему пусть Творец и делает подарки… Как же поступил царь? Он приказал дать каждому из певцов буханки хлеба. Такой хлеб из тонко просеянной муки с царского стола — едва ли что-то сможет сравниться с ним по вкусу и запаху. Но в буханку для первого певца царь приказал спрятать двадцать золотых.

В конце рабочего дня оба исполнителя получили свой хлеб. Первый взял свою порцию, и лицо его помрачнело. Буханка такая тяжелая — наверное, тесто не пропеклось как следует. Такой хлеб будет невкусно есть. Сказал он второму: «Хочешь, поменяемся буханками?»

Еврей подумал про себя: «В любом случае это нееврейский хлеб. Есть его я не буду, отдам лучше курам. А если так, почему бы мне не сделать одолжение моему коллеге». Взял он тяжелый хлеб и положил во дворе с курами. Они стали клевать его, и «клад» был обнаружен.

На следующий день царь ожидал хвалебных слов от первого певца, но вместо этого к нему с благодарностью подошел второй. Конечно же, он не стал говорить о том, что отдал царский хлеб курам. Просто сказал «спасибо» за деньги.

На этот раз помрачнело уже лицо царя. Как же так случилось, что его пожелание не исполнилось? И когда еврей открыл рот, чтобы прославлять Творца за то, что Он вложил в сердце царя мысль сделать ему подарок, царь решил заставить этот рот умолкнуть раз и навсегда. Он втайне приказал испечь еще две буханки хлеба, и в одну из них положить смертельный яд.

Возможно, певец сядет кушать вместе с родными. В чем же провинились его жена и дети? Об этом царь не думал. Все, что его волновало, — никогда больше не слышать его пение.

Оба исполнителя получили свои буханки с благодарностью, и еврей направился к своему дому в дальней части столицы. Конечно, есть этот хлеб он не собирался — по той же причине, что и предыдущий. А у кур оставались крошки хлеба со вчерашнего дня. Еврей решил сохранить этот хлеб до завтра.

Вечером в его дверь постучали. Царский сын вернулся с охоты, уставший и измотанный, и решил немного отдохнуть в доме певца. «Есть ли в доме какая-то пища?» — спросил он.

«Конечно, есть хлеб Вашего отца», — ответил певец и положил перед ним буханку… (Майян а-Шавуа).