Клиент всегда прав

Абе Вольфсон поднял глаза от прилавка и еле удержал в глазу свой ювелирный монокль. Он пригладил лацканы пиджака, обрел дар речи и проговорил:

— Э-э… Рабби Каменецкий, э-э, чем могу Вам служить? То есть, чем я могу служить раву?

«Ну вот, как назло, в магазине именно сейчас никого нет, — думал Абе. — Сам реб Яаков Каменецкий, Гаон литовского еврейства, заходит ко мне, и нет ни одного человека, чтобы засвидетельствовать это событие! Они же наверняка не поверят мне. Вей-з-мир, а ведь это было бы так хорошо для моего бизнеса… Придумал! Что бы он ни купил, я попрошу его расписаться на квитанции. Скажу, что это что-то вроде гарантии».

Пока Абе размышлял, реб Яаков вынул из подарочной упаковки новый серебряный бокал для кидуша с великолепной гравировкой и поставил его на прилавок. Как раз в ту минуту в ювелирный магазин Вольфсона вошли три покупателя, и надежды его владельца заработать на посещении знаменитого клиента стремительно вознеслись.

Три посетителя подошли к витрине возле окна и сразу же занялись изучением кварцевых наручных часов. Вольфсон отчаянно пытался привлечь их внимание к тому, что происходит у прилавка. Вся его выразительная жестикуляция не возымела действия, и тогда он громко сказал:

— У меня здесь есть что-то, что вам наверняка было бы интересно.

Он приподнялся на цыпочках и стал указывать подбородком в сторону реба Яакова, так усиленно подмигивая, что у него заболел глаз. В конце концов все трое поняли его намёк и сгрудились вокруг знаменитого раввина и полного энтузиазма ювелира.

* * *

— Вы не могли бы оценить этот бокал? — попросил реб Яаков.

— Что?! — воскликнул человек за прилавком. Не может быть, чтобы Рабби собирался продать такой продуманный и дорогой подарок! Посетители магазина недоверчиво переглянулись.

Совершенно не догадываясь о недоумении, которое он у всех вызвал своей просьбой, реб Яаков повторил ее той же мягкой интонацией. Абе пожал плечами, положил бокал на весы, изучил его и сообщил раву цену.

Реб Яаков достал из кармана кошелек, но Абе остановил его, показывая жестом, что платить ничего не нужно:

— Я произвожу оценку бесплатно, — проговорил он поспешно, но слова его прозвучали не очень убедительно.

Рабби настаивал на том, чтобы оплатить оказанную услугу, но ювелир проявил решительность. Побежденный реб Яаков сердечно поблагодарил Абе за услугу и ушёл.

Тем временем, четыре человека, оставшиеся в магазине, пребывали в оцепенении, ошарашенные увиденным. Каждый из присутствующих был хорошо знаком с равом Яаковом Каменецким. Рав не только обладал эрудицией и блестящим умом, но также имел репутацию человека невиданной добродетели и святости. Та сцена, свидетелем которой они только что были, противоречила всему, что они о нем слышали.

* * *

Даже обычный человек, гораздо менее праведный, чем духовный лидер еврейского народа, не пошел бы в магазин узнавать, сколько стоит только что полученный им подарок. Это озадачивало и выглядело как… пошлость!

Три посетителя и хозяин ювелирной лавки не могли держать свое любопытство при себе, и вскоре сотни людей по всему городу судачили о странном поведении реба Яакова и его явном нарушении этикета. Не прошло и нескольких дней, как сплетня достигла ушей самого реба Яакова и, конечно, обеспокоила его.

Реб Яаков решил, что у него есть только одно средство: упомянуть об этом инциденте в своем выступлении в синагоге на Рош а-Шана. К тому моменту, как он подошел к возвышению перед трублением в шофар, а это было через две недели, сплетни достигли своего апогея, и народ жаждал исповеди. Но получил он что-то совсем другое.

Реб Яаков рассказал собравшимся, что бокал для кидуша был подарен ему синагогой, и поэтому он считал его частью своей заработной платы. Много лет назад, когда он взял на себя раввинские обязанности, он принял решение, что всё, что он получает, подлежит налогообложению: даже те 50-центовики и 25-центовики, которые передавали ему прихожане во время молитвы «Ми ше-берах» несколько десятков лет назад в Торонто. И он должен был знать, какую сумму дохода задекларировать. А как он мог это сделать без профессиональной оценки?

Раскаяние прихожан невозможно описать. Объяснение реба Яакова было таким очевидным. Как они могли подозревать что-то иное?! А больше всех виноватым себя чувствовал Абе Вольфсон. С того дня он начал стараться всегда судить о людях к лучшему, особенно о таких великих людях, как рабби Каменецкий, у которого он научился кое-каким правилам оценки.

Перевод: Б. Эскин

Книги р. Ханоха Теллера можно купить в магазине Толдот здесь и здесь