Глава Ахарей мот

Благодаря еще одному упоминанию о трагической гибели сыновей Аарона, в Мидраше и более поздних комментариях мудрецов появляется множество новых деталей, раскрывающих смысл великого и ужасного происшествия.

Раши, например, приводит известную притчу о врачевателе, который не просто предупреждает о болезни, а еще и подкрепляет свое предупреждение сильнодействующими примерами: «Не кушай того-то и того-то, а то — умрешь, как недавно умерли такой-то и такой-то», то есть пусть священники не повторяют ошибок Надава и Авиhу, не то сгорят, как они.

Рабейну Хаим бен Аттар, в своей книге «Ойр hа-Хаим», также рассуждает о том, что хотел передать Вс-вышний Господину пророков «после смерти» (ахрей мойс אחרי מות) двух сыновей Аарона, несвоевременно вошедших во внутреннее помещение Храма, и разъясняет, что упоминание о трагедии в начале нашей главы (перед рассказом о запрете заходить в Святую Святых в любой день, кроме Йом Кипура), призвано сообщить, что не только Аарону, но и даже самому Моше (несмотря на его особую «близость») не стоит «в произвольное время» появляться в наиболее святом месте Переносного Храма.

В конце книги «Хохмас Одом» от имени Виленского Гаона, наоборот, сообщается, что Аарон (сам, лично) мог заходить в Святую Святых не только в главный день года, а изложенный далее запрет касается только первосвященников последующих поколений (ссылаясь на избранные места из основного «каббалистического пятитомника», можно объяснить, что выражение "не придет во всякое время к святыне» относится к знаменитым словам царя Шломо о всяческих «временах», в том числе, о «времени любить и времени ненавидеть»: в Зоhаре написано, что Аарон — брат Моше, величайший из первосвященников, еще мог различать «цвета времени» и знал, когда можно «войти», а когда — следует воздержаться; для потомков же (менее чувствительных к трудноуловимым особенностям течения времени) был установлен четкий «график прихода» в Йом Кипур).

Сатмарский ребе приводит, среди прочего, два очень важных отрывка из Мидраша. Первый, более известный, процитированный сразу в двух книгах выдающегося сефардского мудреца Рабейну Хаима-Йосефа-Давида Азулая, — о «страхе, который испытал знаменитый страдалец Иов, узнав о смерти сыновей Аарона». Довольно известно объяснение, данное в книге "Нахаль кдумим» только что упомянутым великим раввином с тройным именем (сокращенно его называют Хидо). Правда, мало, кто знает, что в другой своей книге он сам же и ставит под сомнение собственную идею.

Сначала мудрец предположил, что вышеуказанный «страх» относится к знаменитой (описанной в Мидраш Раба) ошибке Иова, работавшего министром у фараона: при обсуждении ужасной идеи последнего убивать еврейских детей, Иов почувствовал, что его протест совершенно бесполезен (фараон уже решил убивать, и советуется скорее для того, чтобы увидеть, кто готов «идти с ним до конца», а кто — слишком мягкотел для грядущих непопулярных мер). Понимая бесперспективность сопротивления злу, Иов, как известно, промолчал (за что и был наказан страданиями, как следует из дальнейшего текста Мидраша). И как хотел было объяснить раввин Азулай, страх, упомянутый в Мидраше, поразил египетского министра еще задолго до его знаменитых страданий, и испугала его одна из наиболее популярных историй (также изложенная в Мидраш Раба) о сыновьях Аарона.

Когда еврейский народ шел по пустыне, и два великих сына первосвященника буквально дышали в затылок великому отцу и величайшему дяде (то есть, шли третьим и четвертым номером), время от времени задавался следующий (кажущийся просто чудовищным) риторический вопрос: «Когда умрут старцы эти, и мы возглавим еврейский народ?". Как написано в Мидраше, в ответ на эту сентенцию, Создатель высказался совсем страшно и афористично: “Нире ми койвер эc ми (נראה מי קובר את מי)” (Посмотрим, кто кого похоронит)[1].

В этой пугающей истории Иову, казалось бы, следовало обратить внимание на то, что говорил-то “некрасивую фразу” Надав (старший сын), а второй — Авиhу — только слушал (то есть, молчал — прямо как сам Иов в истории c проектом детоубийства), а наказали — обоих одинаково (для “молчаливых” — очевидный повод если не начать уже что-то говорить, то уж хотя бы — глубоко задуматься).

Однако это “пояснение к страху Иова” сам же автор (Рабейну Хаим-Йосеф-Давид) раскритиковал через несколько лет, в другой своей книге: оказывается, все-таки нельзя с полной уверенностью утверждать, что столь невыгодно звучащую фразу о стремлении к власти говорил только один из братьев, а второй — неизменно молчал (и даже не сказал хоть один разочек: “да уж” или “скорей бы” или что-нибудь еще в этом роде), то есть — выводы из “предположительного молчания” второго сына довольно сомнительны. Сатмарский ребе дает свое объяснение Мидраша о страхе страдальца.

В нескольких местах Мидраш Раба (а также в конце первой главы талмудического трактата Бава Батра) приводятся многочисленные (местами — весьма противоречивые) сведения об Иове. В числе прочего, в Мидраше утверждается, что если бы Иов выдержал все страдания и не высказал никаких упреков Творцу, то его награда — как прижизненная, так и посмертная — была бы просто огромна. В частности, раби Ханина бар Папа (один из видных представителей последнего поколения амораим — составителей Талмуда) говорит, что “так же, как теперь мы произносим в молитве “Б-г Авраама, Б-г Ицхака и Б-г Яакова”, говорили бы и “Б-г Иова”.

Однако “когда пришли страдания”, Иов, как сказано далее в Мидраше, “hисхиль мевает (התחיל מבעט)” (начал лягаться), заявив (в 23-ей главе одноименной книги ТаНаХа): "Кто бы дал мне узнать место, где Он находится, я бы дошел до самого престола Его, и устроил бы с Ним судилище, и уста наполнил бы упреками".

Высочайший Ответ, полученный Иовом на такое более чем смелое выступление, как написано далее в Мидраше, связан как раз с трагедией, происшедшей в семье первого в истории койhена. “Сказал ему (Иову) Вс-вышний: ты что — более велик, чем Аарон, которому Я уделил почет самый большой за все время существования мира?.. и после всего этого почета, когда вошли сыновья его принести передо Мной жертву без разрешения, не пощадил Я их, и задушил двух (этих) птенцов”. Ответом Иову, не выдержавшему мучений, не принявшему их, как подобает, является история с гибелью Надава и Авиhу и последующим поведением Аарона, который принял от Б-га все, как должное, и героически промолчал (что прямо написано в Торе, в главе “Шмини”).

Получается комментарий, обратный предыдущему: из рассказа о гибели сыновей первосвященника Иов мог научиться молчать, когда нельзя говорить, а не говорить, когда нельзя молчать, как сначала предлагал Хидо, вспоминая о страшном совещании у фараона.

Так объясняется страх Иова: теперь его могли еще и обвинить в нарушении норм, которые приняты среди особенно праведных людей (ведь именно к этому “закрытому обществу” Иов изначально относился). И такое “обвинение” (с первого взгляда, немного странное — как можно упрекать человека в том, что его поведение — обычное, а не какое-то особо выдающееся?) вполне объяснимо: в Талмуде, в трактате Йома, на 72-ом листе сказано, что “Гилель обвиняет бедняков, а раби Элиэзер сын Харсума обвиняет богачей”.

Смысл, как поясняет там Раши, в том, что старейшина Гилель был очень беден (как приводится в другом месте Талмуда, подрабатывал дровосеком), и поэтому теперь ни один бедняк не может оправдать свое невнимание к изучению Святой Торы тем, что он-де был очень занят добыванием хлеба насущного и не мог найти время и силы для приобретения знаний: личность великого мудреца-бедняка — пример правильной организации времени и свидетельство обвинения.

То же касается и второго талмудического учителя: раби Элиэзер бен Харсум был очень богат, и поэтому теперь ни один богач не может оправдать невнимание к изучению Святой Торы тем, что он-де был очень занят ведением многочисленных дел, “контролем за множеством направлений” и не мог найти время и силы для приобретения знаний: личность великого мудреца-богача — пример правильной организации времени и свидетельство обвинения.

По такому же принципу был обвинен (и запуган) знаменитый страдалец: если бы не существовало никаких примеров безропотного принятия страданий, упреки Иова можно было бы не только понять, но и даже принять. Однако — поскольку примеры стойкого перенесения самых страшных событий и происшествий были, Высочайший Вердикт по поводу несчастного, который «начал лягаться”, основывался на одном из таких великих примеров и был более чем нелицеприятным.

Если пользоваться формулировкой Талмуда, Аарон обвиняет мучеников…

[1] Конечно же, праведные сыновья Аарона произнесли вышеприведенную фразу не потому, что стремились занять места дяди и отца и ждали, когда эти места освободятся, не дай Б-г: эти слова только показывают, что Надав и Авиhу думали о предстоящем им руководстве народом и готовились к нему. Однако из-за того, насколько нехорошо выглядела эта фраза, Творец, как написано в Мидраше, возвестил о наказании сыновей Аарона.

Из «Книги для изучения Торы»