От Центрального парка к Синаю 12. Переезд

Мы решили продать дом и газетный бизнес и переехать на Лонг Айленд — где жили члены общины Ребецин. Впоследствии отец будет критиковать меня за поспешность, с которой я продал бизнес, и с финансовой точки зрения он будет прав. Но нам так хотелось поскорее начать новую жизнь, что мы просто не могли больше жить по-старому. Я говорил себе, что как-нибудь все устроится. Внутренний голос, чутье, подсказывали мне, что Б-г нам поможет. Главное, что у нас есть Ребецин — надежный советчик, и мы будем следовать Торе, которой она нас учит.

Дальше события следовали одно за другим с поразительной быстротой. Во-первых, необходимо было поговорить с родителями. С этой целью мы с Линдой в одно июньское воскресение, сразу после нашего возвращения из Израиля поехали к ним на ферму Флоривал.

Родители воспитывали нас, стараясь привить нам этические принципы, которые в свое время взращивали в них. Они всегда были снисходительны к нашим прежним «приключениям», поскольку эти приключения вполне укладывались в рамки того либерального образа жизни, который все мы вели. Так, например, если один из нас считал возможным пойти на свидание с неевреем, никто не возражал. Никто не спрашивал, куда мы отправляемся и когда предполагаем вернуться. До женитьбы мы с Линдой могли ходить вместе куда угодно, и никаких вопросов нам не задавали. Так жили все люди нашего круга. После женитьбы мы увлеклись восточными и западными религиями, что также воспринималось как нечто вполне соответствующее нашему интеллектуальному образу жизни, как, впрочем, и поездки к европейским святыням, способствовавшие пополнению нашего образования. Считалось вполне естественным провести пару недель во Флоренции или пообедать «у Максима» в Париже.

Но сейчас мы отчаянно стремились встать на иной жизненный путь, где сбылись бы чаяния наших душ. Как сказал пророк Амос: «Вот, наступают дни, говорит Г-сподь Б-г, когда Я пошлю на землю голод, — не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слушать слова Г-спода».[5]

Речь не шла об еще одной европейской идиллии. Нужно было сойти с привычной «карусели жизни», и навсегда оставить привычный «парк развлечений» — отказаться от единственно знакомого нам с момента рождения образа жизни. Мы решили переехать, чтобы быть рядом с нашим духовным наставником, с общиной, чтобы стать людьми, соблюдающими заповеди Торы.

Можно ли считать, что мы становились адептами некоего культа? Время было бурным, беспокойным. Многие дети становились жертвами шарлатанов. Ребецин то и дело «вытаскивала» еврейских детей из опасных ситуаций.

Наши родители, конечно, беспокоились, хотя и ожидали перемен после нашей поездки в Израиль. Им было трудно свыкнуться с происходящим. На самом деле и нам это было нелегко.

Родители верили в силу нашего характера. Это, мне кажется, сплачивало нас. Они чувствовали, что хотя мы и несколько наивны, но к жизни относимся серьезно и ответственно. Следует отдать им должное: они сумели принять перемены в нашей жизни и даже поддержать нас в чуждой им ситуации. Мама, в конце концов, была потомком Исроэля Салантера, да и каждый живущий ныне еврей — потомок кого-то, кто с риском для жизни соблюдал заповеди Торы даже в изгнании, в течение более двух тысяч лет. Каждый еврей получил от святых предков искру Торы, ее чистоты, которая может помочь справиться с ослепляющим туманом ассимиляции. Всех нас наставлял в лоне матери тот самый ангел. Если мы захотим, то вспомним Тору и выживем, сохранимся.

В характере наших родителей было что-то такое, что воодушевило нас совершить этот жизненный переворот. Они сами были людьми, не боявшимися переоценки собственной жизни, конечно, на свой лад.

Меня всегда вдохновлял рассказ о первых годах жизни моего отца. Он остался сиротой в возрасте двенадцати лет. Ему пришлось перебраться к старшей сестре. Его страстью в юности стал теннис. Занятия в университете не слишком увлекали его, и он оставил Нью-Йоркский университет, поступив на работу в фирму «Б.Альтман и К^о», владевшую самым большим и модным универсальным магазином в Нью-Йорке. Вначале отец работал на складе, затем его перевели в отдел закупки тканей. Там он добился больших успехов, однако у него был романтический характер — больше всего ему хотелось стать художником. Полученное от отца наследство давало ему определенную финансовую независимость. Он ушел от Альтмана — хотя президент фирмы предложил ему удвоить оклад — и отправился в Париж, надеясь осуществить свою мечту.

Отец провел в Париже несколько лет. Впечатляет не только его страстная попытка выстроить собственную жизнь, сообразуясь со своими способностям, но и трезвая оценка этой жизни. Так, отец не побоялся признаться себе в том, что не обладает талантом художника. Кто-либо менее цельный и честный с самими собой не оставил бы попыток добиться успеха, и, в конце концов, превратился бы в обычного посредственного художника. Мой отец не хотел довольствоваться ролью посредственности; он нашел в себе силы трезво оценить, в чем его сила и в чем его слабость.

В мире Торы такой анализ называется дин вехэшбон, т.е. оценка своих заслуг — соблюдение мицвот — и осознание своих грехов, успехов и неудач, своих сильных и слабых сторон. Подобная оценка предполагает непрерывное совершенствование своего бытия, стремление поднять его на максимально высокий уровень.

Праотец Яаков благословил своих сыновей[6], Исахара и Звулуна, и напутствовал с учетом способностей каждого из них. Они заключили «союз». Оба знали, что еврей живет в этом мире, чтобы — учить Тору и обучать Торе. Но Звулун обладал талантом коммерсанта, а Исахар — талантом ученого. Звулун обязался оказывать брату материальную поддержку. Ученость Исахара — заслуга обоих братьев как в этом, так и в грядущем мирах. Исахар не смог бы посвятить свою жизнь учебе, если бы его брат не обеспечил ему материальной поддержки в этом мире. Это и есть настоящее партнерство.

Та же концепция лежит и в основе удачного супружества. Б-г наделяет каждого из супругов не только сильными, но и слабыми сторонами. От каждого из них зависит — сумеет ли он во благо и в полной мере использовать особенности своего характера.

Ребецин Юнграйс часто рассказывала, как можно наилучшим образом реализовать свои таланты. Например, говорила она, многие падают в обморок при виде крови. Другие, наоборот, в аналогичных обстоятельствах остаются бесстрастными. Такие люди могут стать одержимыми преступниками, способными без колебаний убить. Но могут также стать хирургами и спасать людей. Каждый сам делает свой выбор.

Зейде любил приводить такой пример. Вор может красть у других для себя, но он также может красть у себя для других. Как можно красть у себя? Можно «украсть» свои же деньги, т.е. вместо того, чтобы потратить их на себя, передать благотворительной организации. Можно «украсть» свое время и потратить его на других. Если у вас депрессия, «украдите» свою кислую (на идиш — фарбиссенер) физиономию и улыбнитесь.

Мой отец был прирожденным бизнесменом. Но он также любил и умел ценить произведения искусства. Он занялся в Париже продажей антиквариата. Вскоре, благодаря активности отца, дела пошли настолько хорошо, что хозяин магазина доверил ему дело и ушел на пенсию. Однако задатки отца-художника не находили применения, и он решил подойти к этой проблеме иначе: использовать свои и творческие, и деловые качества для поддержки тех художников, которые были действительно талантливы. Другими словами, наилучшим образом распорядиться своими достоинствами и свести к минимуму влияние своих недостатков, не прощаясь при этом со своими мечтами. В результате он сумел добиться успеха, который превзошел все его ожидания.

Разве это не поразительно? Это урок для всех нас.

В 1929 году, примерно за шесть месяцев до краха фондовой биржи, отец вернулся в Америку с твердым решением найти работу на Уолл-стрите — потому что «вот где делают деньги». Он пришел туда движимый альтруистическими побуждениями — заработать деньги для поддержки художников. По-моему, именно поэтому он добился уникального успеха, причем не только финансового. Десять лет спустя, отец и Роберт Берман основали фирму (мама тоже была в числе компаньонов), ставшую образцом не только высококлассного финансового менеджмента, но и порядочности в делах. Возможно, именно репутация выделила новую фирму из других успешных инвестиционных компаний, и заложила фундамент для превращения ее в респектабельное финансовое предприятие.

Мой отец обладал здравым смыслом и был достаточно дальновидным человеком для того, чтобы реализовать свои альтруистические замыслы. Он привлек к работе способных деловых партнеров и предоставил им достаточно широкие полномочия, что, безусловно, стимулировало их заинтересованность и активность. Если бы он был менее дальновидным и более эгоистичным, компания Нойбергер-Берман осталась бы небольшим предприятием двух никому не известных предпринимателей. Однако отец, чтобы привлечь талантливых партнеров, был готов щедро делить «пирог». Наградой за его мудрую политику стало самое ценное из всех достояний — доброе имя.

«Доброе имя лучше дорогого елея» [7].

Знаете ли вы, что это довольно редкое качество? Размышляя о выгоде, нужно уметь отказаться от немедленной прибыли, а также просчитать результаты сегодняшних действий в будущем. Мой отец понял, что у него нет настоящего художественного таланта, зато он обладает талантом бизнесмена, который он и использовал, чтобы осуществить свою мечту. Он приобретал картины современных художников и вскоре стал одним из тех меценатов, которые первыми умеют находить и поддерживать расцветающие таланты. Впоследствии художники, которым отец помогал, становились знаменитыми. Отец не продавал приобретенные им картины; обычно он дарил их музеям, чтобы произведения искусства стали всеобщим достоянием. Он твердо следовал по намеченному пути. Отец Ребецин — Зейде, мог бы сказать, что отец «крал» у себя с тем, чтобы давать другим.

Подобный образ действий может стать поучительным примером для любого человека. Я думаю, что и нам с Линдой пример отца помог осуществить нашу мечту — найти свое место в мире, не противоречащее нашему пониманию правды. Когда мы рассказали родителям о наших планах, отец не мог в ответ нам сказать, что не надо пытаться осуществлять свои мечты о праведной жизни. Наоборот, он воодушевил нас собственным примером.

Моя мать тоже повлияла на наше решение вернуться к Торе, но иным образом. Обладая аналитическим складом ума, унаследованным от отца и зейде, раби Исроэля Салантера, она привыкла размышлять над тем, соответствуют ли ее поступки принятым этическим нормам. Ее отличало критическое отношение к себе, и я унаследовал эту привычку к беспристрастному анализу своих поступков. Аналитический подход матери к решению жизненно важных проблем в сочетании с интуитивным подходом отца оказали большое влияние на формирование моей неослабевающей тяги к Б-гу.

Родителей Линды, очевидно, тоже удивило наше решение.

В ее семье еврейские традиции сохранялись в несколько большей степени, чем в нашей семье. У нас вообще не было никаких традиций. Что касается семье Вилленси, то они, по-настоящему не придерживаясь традиций, как бы откликались на них.

Мы обычно посещали родных Линды на Песах, не придавая этому никакого особенного значения, воспринимая визит как обычный семейный обед с мацой вместо хлеба, за которым громко читали какой-то текст, не говоривший нам ничего.

По-моему, подобное празднование Песаха хуже, чем вообще никакое. Если вы не отмечаете Песах, то хотя бы знаете, что не делаете этого. Если же вы отмечаете некое событие, предполагая, что это Песах, а на самом деле оно таковым не является, то вы фактически отвергаете Песах, так как он для вас лишен истинного смысла.

Таким же образом Линда «отмечала» и Йом кипур. В этот день она не ходила в школу. Но она не ходила и в синагогу, и не постилась; она просто оставалась дома. В отличие от Линды, я шел в школу в Йом кипур. Я ничего не знал об этом дне. Конечно, Линда по-настоящему тоже ничего не знала, однако она все-таки меняла в этот день обычный распорядок жизни.

Так или иначе, но мы решили идти до конца. Родители поняли, что остановить наше движение к новой жизни нельзя, и это их несколько беспокоило. Но поскольку они воспитали нас в духе свободы и всегда позволяли нам делать все, что мы хотим, сейчас они фактически пожинали плоды собственного воспитания. Никто не мог предвидеть, чем это обернется. Но жизнь таит в себе много сюрпризов. И самое поразительное, что иногда эти сюрпризы могут быть приятными.

[5] Амос 8:11

[6] Берешит 49:13—15

[7] Коэлет 7:1

с разрешения издательства Швут Ами