Whatsapp
и
Telegram
!
Статьи Аудио Видео Фото Блоги Магазин
English עברית Deutsch

לאשתי קוראים רחל

Отложить Отложено

לאשתי קוראים רחל

לאשתי קוראים רחל, ואני -- יעקב.
איך התחתנו? הכירו בינינו, ככה. היא הייתה בחורה טובה, מתוקה, נעימה מאוד. אבל מה שהכריע זה שבשלב הזה בחיים החלטתי להתחתן, זהו, די.
מה חיפשתי באשתי לעתיד? שהיא לא תהיה צעקנית... אצלי בבית, אני זוכר בתור ילד ,היו כל הזמן צעקות, ולא סבלתי את זה. אז רחל הייתה – הבחורההזאת שפגשתי ובסוףהצעתי לה נישואין, והייתה נראית לי בסדר מהבחינה הזאת. כך התחתנו.

מה שהתברר ולא שיערתי את זה קודם, זה כשרחל עייפה או שעולים לה על העצבים, הייתה צועקת... חבל על הזמן... מכל סיבה שלא תהיה וגם לדעתי בלי שום סיבה.

 

הייתי אומר לה אז:

 - רחל, למה לצעוק, למה?! כל דבר אפשר להסביר, אפשר להגיד בדרכי נועם.

 - מה נועם, מה נועם? – הייתה צועקת לי בחזרה, - בקשתי ממך לחזק את החבלים של הכביסה או לא בקשתי? אמרת שגם הישנים טובים עדין וחזקים,  אמרת או לא אמרת? לך תראה עכשיו  איך שכל הכביסה שכיבסתי נפלה לי על הקרקע!!!

 - אז מה את צועקת? כביסה נפלה – יהיה עוד כביסה...

 - מה ששמעתי  ממנה בחזרה, עדיף לא לפרט: מי שחווה זאת – יבין כבר, מי שלא חווה – לא יעזרו המילים.

אני שונה ממנה במובן הזה מאוד. אני ממש ההפך מזה. לא סובל צעקות, לא סובל-ל אם אני עצבני, נניח או מוטרד ממשהו, אני פורש. עוזב לחדר אחר, או יוצא מן הבית, עושה סיבוב באוטו, לפעמים לים. לבד עם עצמי.

פעם, לפני שנים, רחל אשתי הייתה נעלבת. היא כך הבינה, מסכנה, שעזבתי בגללה. שהיא אמרה או עשתה משהו שהפריע לי, וזה לא, פשוט הייתי חייב שקט, אבל לך תסביר לה.

היה קורה לפעמים שדווקא בזמן שהייתי חייב קצת להיות לבד, בשקט שלי, היא הייתה מתחילה לדבר, לדבר, לדבר, נגיד משהי ממש העליבה אותה או משהו כזה.
   הרגשתי שכוחותיי עוזבים אותי, עוד שניה אתפוצץ. הייתי אומר לה בשארית הכוח שעוד נותר:

 - רחלי, נשמה, אני חייב לחשוב על מה שאמרת לי, אני פשוט חייב לחשוב על זה דחוף!!! - וכך הייתי נמלט. אולי היא הבינה את הטריק הזה, אולי לא, אבל התרגלה בסוף...

בדרך כלל אהבנו לדבר בינינו, במיוחד כשהזדקנו. נגיד מישהו מאתנו פתאום מרגיש לא טוב, אז השני אומר לו או לה:

 - בא או באי שבי איתי פה ליד המיטה, ונדבר קצת... - ודיברנו על הכל, אפילו על מה יהיה כשאחד מאתנו יעזוב ראשון לעולם שכולו טוב. מה יהיה עם השני? וגם בזה, תארו לעצמכם, היינו מוצאים על מה לצחוק...

 

היא הייתה מתלוננת לי שכשהיינו צעירים כמעט ולא נתתי לה מחמאות, לא אמרתי לה שהיא יפה. אתם קולטים? עברו מאז כמה עשרות שנים, כבר שכחתי את זה והיא – לא. אני אומר לה:

 -  רחל, מה קרה לך, את עבורי יותר מכולם!

- מה אתה נזכר עכשיו? – היא מחייכת, - עכשיו זה כבר לא שווה, עכשיו אני  - זקנה כבר... מה, לא? כולי מלאה קמטים!..

- מה זקנה, שום זקנה!  בשבילי הקמטים שלך יותר יפים, יותר אהובים מכל הקוסמטיקות שבעולם!

- שכחת הכל! – היא קצת מתרגזת, - כמעט ולא השתמשתי באיפור, אפילו בשפתון  - זה היה נדיר אצלי!

- לא שכחתי כלום! נגיד... אני נזכר...שבימים שלא היית בבית, בא נאמר, שילדת, הייתי לוקח את הכרית שלך וסם עליה את הראש... כך הייתי נרדם. כך היה לי קל יותר להתגבר על געגוע... כן. כל הימים שלא היית בבית, הייתי ישן על הכרית שלך...

ככה דיברנו. על מה שהיה. ועל מה שעוד יהיה.

היא אומרת, למשל כך:
 - למה לא סיפרת לי אף פעם על הכרית שלי? ולמה לא סיפרת לי אז, כשהייתי  צעירה? כשהייתי כל כך זקוקה לשמוע את זה ממך, אה?
אני:
 - נו, בשביל מה מזדקנים, נשמה שלי, תגידי את... בשביל שנוכל לספר את כל אותם הדברים שלא סיפרנו... את מבינה, לכל דבר יש את  הזמן שלו...

לפני יומיים היא נפטרה. אשתי. רחל.

כמה אנשים באו לנחם! הם זכרו וספרו עליה הרבה דברים טובים. היא בוודאי הייתה שמחה לשמוע, אני חושב.

אני רוצה לספר לה.

אני כל כך רוצה לספר לה...

 

 

 

В течение одного времени привелось навестить две семьи, с которыми мы не виделись лет пятнадцать.  Они уже люди немолодые, и меня поразила перемена, произошедшая в атмосфере их дома. Так был написан этот рассказ.

Мою жену зовут Рахель, а меня — Яаков, естественно. Нет, я не специально подбирал себе жену с таким именем, так вышло.

Как я женился? Нас познакомили. Она была приятная девушка, симпатичная. Но главное, что в это время я решил, что пора жениться, и она мне понравилась. Главное для меня было, чтобы жена была не крикливая. У нас дома кричали, и я этого просто не переносил.

И что вышло? Рахель — моя жена, — когда уставала и ее выводили из себя, так кричала, что хоть беги из дома.

Я ей говорил:

— Рахелечка, так ведь можно и без крика. Все можно объяснить, показать…

— Что показать, что показать? — кричит она. — Я тебя просила веревки новые натянуть для белья, просила?! Ты сказал, что не надо и что и старые хороши? Я тебе говорила, что они протерлись и не выдержат? Ну!! И теперь я повесила белье и посмотри-полюбуйся: все вещи, которые я отбеливала, упали на землю!!!!

— Ну, душа моя, — говорю ей. — Зачем кричать? Ну, упало белье, не страшно. Будет другое. Чего так расстраиваться?

 

Ну, дальше я продолжать не буду, что дальше было. Тот, кто был женат, — представляет, а кто не был, тому еще все предстоит

.

Я, когда расстраиваюсь, я — другой, или когда напряжен, или озабочен чем-то. Я ухожу. В смысле не из дома ухожу, а в другую комнату ухожу, в синагогу, или в себя — ухожу.

 

 Рахель это обижало, конечно. Она думала, что это я из-за нее ушел. Все, что со мной, — из-за нее. Ну, так женщины всегда за своих мужей думают. Она, бедняжка, переживала, что сказала или сделала что-то такое, что меня оттолкнуло. Так ведь нет. Но поди — докажи.

А если она в это время стрекочет, то есть если ей в это время приспичило поговорить, особенно, если длинно, то у меня начинало звенеть в ушах и вообще душно как-то становилось, воздуха не хватало. Но просто встать — тоже нельзя. А она рассказывает что-то, волнуется, там, обидел ее кто-то сильно или что-то похожее. И я ей говорил — из последних сил: «… это так серьезно, то, что ты мне рассказываешь... мне необходимо об этом подумать некоторое время. Я просто обязан обдумать это!»

 

И уходил. В комнату или в синагогу.  Она потом привыкла. А что делать? И уже не обижалась.

Мы вообще любили с ней поговорить. Когда состарились — особенно. Так, если, скажем, кто-то неважно себя почувствовал, прилег и говорит второму: посиди со мной, давай поговорим.  И мы обо всем говорили. Мы с ней даже говорили, что почувствуем, когда другой уйдет навсегда. И, представляете, находили даже здесь, чему посмеяться…

 

Она мне жаловалась, что, когда мы поженились, когда были молодые, я ей редко говорил, что она — красивая.

Представляете? С тех пор прошло не знаю сколько десятков лет, а она помнит. Я — нет.

 

Так я ей говорю: «Рахелинька, ты для меня — самая-самая на свете!» Она смеется и говорит: «Да что сейчас-то мне говорить? Сейчас я старая!»

— Ты — старая? Б-же мой, Рахель, о чем ты говоришь? Да твои морщинки мне любимее, чем все кремы и косметики.

— Ты все забыл! — волнуется она. — Я никогда никакой косметикой не пользовалась! Даже губы редко красила!

— Я ничего не забыл, — говорю. — Я все, все помню... А когда ты была в больнице после родов кого-то из детей... и я оставался дома один, без тебя… я брал твою подушку себе. Мне так было легче... я на твоей подушке спал все дни, пока тебя не было дома...

 

И так мы с ней обо всем говорили и говорили, и, казалось, могли говорить целую вечность.

Она мне:

— Ты мне про мою подушку никогда не рассказывал!!

Я ей:

— Ну, так для чего старятся? Для того чтобы рассказать все то, на что раньше не было времени…

Она:

— Так если бы ты мне это раньше рассказал, когда я еще была молодая!!

— Всему свое время, моя хорошая, всему свое время...

 

 

Два дня назад она умерла...

 

 

Столько народу приходило. Столько про нее хорошего вспоминали!..

 

 

Мне так хочется рассказать ей об этом.

 

 

Так хочется рассказать...

 

 

Теги: семья, Женщина, Вечность, Шидух