ОСЕННЯЯ ДИЕТА САРЫ АБРАМОВНЫ

Долго ли, коротко ли жила Сара Абрамовна толстой и беззаботной домохозяйкой в стразах, а однажды вдруг взвесилась. Печаль ее больше не светла, стразы поникли, помада побледнела, и нет-нет, ты что, мне только листик салата. Был человек, и нет человека, а все из-за говорящих весов. Они во все электронное горло без зазрения совести объявили Саре Абрамовне ее килограммы, хотя она всегда мечтала быть загадочной женщиной с легким флером таинственности.  

Сара Абрамовна затолкала весы ногой под кровать и попыталась осознать произошедший конфуз у меня на кухне.

Огляделась и присела неподалеку от тостера, где покряхтывал, истекая сыром, мой ржаной хлеб. Пригорюнилась сиротой:
- Все. Ни крошки больше. Я теперь хлеба не ем.
- Так съешь пирожное, - сказала я.
- Она этого никогда не говорила, - ответила Сара Абрамовна, и холодное осуждение звенело в голосе. - Это все сплетни. Интриги. Их нравы. А она бедная страдалица.
- Кто? – поинтересовалась я и заботливо пирожное ей подвинула.

Человек хлеба не ест, лучше не спорить.
- Бедная страдалица Мария-Антунетта. Как я, - вздохнула Сара Абрамовна, отхватив сразу половину пирожного. - Свари мне кофе!
Сара Абрамовна с тоской на лице проглотила первое пирожное и удрученно взяла второе. Сидеть на бесхлебной диете - невеселое занятие.

Глянула на меня удивленно:
- Где кофе?
- Хорошо. Сварю тебе кофе, как израильской королеве. 
Я взяла кружку побольше. Насыпала в нее три ложки молотого кофе, залила кипятком и хорошенько взболтала.
- Ваш королевский ботс, мадам. 
Кофейный аромат окутал кухню. Сара Абрамовна взяла чашку двумя руками, мизинцы при этом она отчаянно оттопыривала, и громко хлебнула обжигающую черную жидкость.
- Мария-Антуанетта была прехорошенькая. Любила балы и маскарады. Ее муж, французский дофин, сделал обрезание, когда стал королем. 
- Эта диета тебя до добра не доведет, - сказала я. - Все худеют весной, а ты вдруг решила к зиме отощать. Замерзнешь в израильские холода.

- В последнее время я часто думаю о том, что в чае и кофе нет калорий, - щебетала в ответ Сара Абрамовна. Она меня не слышала, нежно обнимала чашку и смотрелась в любимую походную пудреницу. Там у нее секретное зеркальце.

- Ой, я же без губ!

Сара Абрамовна бросила на меня встревоженный взгляд с неизвестной картины «Женщина в поисках алой помады». Я была беззаботна. Сара Абрамовна немного успокоилась, припомнив, что прекрасного пола у меня в доме нет, разбежались кто куда, значит, сойдет и такими губами кофе пить.

- Эти калории повсюду, как ...

Она подняла глаза в потолок. 
- Как ты, - подсказала я.
- Чего это? Я про тараканов. Так вот. В чае нет ни одной. Это даже трудно себе представить. Ни одной самой малюсенькой калории, абсолютно ни единой ничтожнейшей противной калории в чае нет. И в кофе. Это великолепно. Можно выпить сто чашек чаю, а все равно ни одной. Чудесно.
Будь я психологом, тут же предложила бы Саре Абрамовне нарисовать калорию на листочке, сжечь и съесть прах и пепел. Надо как-то бороться с ее калорийными фобиями. Но я не психолог. Даже наоборот. Тут мы с Сарой Абрамовной удачно гармонировали.

Через недели две Сара Абрамовна снова возникла на пороге с расписанием питания. Пятиразовое. Все включено, а каждая лишняя калория с позором изгнана. Вот такой диетический ол инклюзив. Оказалось, не без сюрпризов.

- Я что-то не понимаю, - удивлялась Сара Абрамовна, - а где зефир, халва и эклеры. Диетолог еще спросила, что люблю есть. Я все назвала. Забыла, наверное. Вот память у людей, а еще специалисты. Что же делать?
- Тут написано: ходьба по утрам - от 10 км. Гуляй, Сара Абрамовна.
- Без эклеров?! Я пропала.

Так началась у Сары Абрамовны новая диетическая жизнь ноль калорий с пятиразовым питанием. В мечтах, а что бы такого низкокалорийного съесть в следующий раз, время летело незаметно.

- Я могу составить слово сельдерей из любых букв, - грустно говорила Сара Абрамовна и пробовала суп из капусты, кабачков, петрушки и помидоров.

Она истово терла морковку и не теряла надежды обрести в Израиле ту самую пару стройных женских ног, о которой мечтал великий русский поэт. Что она с ними делать станет, мне интересно.
Уже через месяц пятиразового питания сельдереем Сара Абрамовна начала понимать язык гусениц, которые за день успевали съесть листвы в 86 раз больше собственного веса. Правда, потом они обращались в бабочек. Ради прекрасных крылышек чего только не съешь.

Сама Сара Абрамовна, похоже, выбрала другой идеал. Это крыска-бурозубка, которой приходится ложиться спать 87 раз в день и столько же раз отправляться на поиски пищи. От холодильника Сара Абрамовна теперь не отходила. 
Ее диетолог составила список дел на месяц.
1. Есть.
2. Пить. Это особенно актуально в канун осенних праздников.
3. Спать. Тут Сара Абрамовна чуть не влюбилась в диетолога, которого собиралась проклясть.
4. Двигаться. Во сне, видимо.
Работать диетолог не советовал. Понимал, что теперь ей некогда. Надо есть, пить и спать.

- Я могу стать вегетарианкой, теперь мне это окончательно стало понятно, - вещала Сара Абрамовна из моего холодильника. Она что-то искала. До пояса - там, остальное - тут. Погода такая, что можно переезжать в холодильник на пмж, так что в этой ее попытке скрыться в холодильной камере не было ничего удивительного. 
- Где-то там оставалась печеная картошка с курицей. Ты не видела?
- Видела, - ответила я, вытерла губы салфеткой и отодвинула пустую тарелку. На ней лежала грустная куриная косточка. - А что такое? Ты же теперь стала вегетарианкой.
- Ясно, что я могла бы стать вегетарианкой, но не ясно - зачем.

Сара Абрамовна вынырнула наружу и осуждающе вперилась в мою пустую тарелку.

- Да, я начинаю это понимать, - подытожила Сара Абрамовна.
- Овощи тебе больше идут. 9 букв. На "с" начинается, на "ей" заканчивается, не хочу тебе подсказывать, но так говорит твой диетолог, - сказала я. 
- Огурец, - ответила Сара Абрамовна. - Сама знаю. 

Теги не заданы