БЕААЛОТХА» («КОГДА ВОЗЖИГАЕШЬ»)

Глава разъясняет правила зажигания храмового светильника-семисвечника, говорит о некоторых обязанностях коэнов и о подготовке левитов к работе в Храме.

Глава излагает законы праздника Песах, рассказывает о недовольстве в стане евреев и о том, как Всевышний наказал евреев, удовлетворив их желания.

Глава завершается рассказом о прегрешении Мирьям, сестры Моше и Аарона, и о полученном ею наказании.

КОМУ НУЖНЫ «ЛИШНИЕ ХЛОПОТЫ»?

Излагая законы праздника Песах, Тора указывает, что евреи, которые оказались ритуально нечисты к дню праздника, принести в этот день праздничную жертву и участвовать в праздничной трапезе не могут.

В первый же раз, когда евреи по исходе из Египта праздновали Песах, такие люди среди них оказались. Есть мнение, что это были те, кто нес из Египта останки Иосефа, чтобы похоронить их в Земле Израиля. Как известно, контакт с мертвым телом делает человека нечистым.

Тема нашей беседы — описанная в «Беаалотха» реакция этих людей на сложившуюся ситуацию.

Выше сказано — нечистый человек совершить пасхальное жертвоприношение не может. Неприятно. «Не может» — это, что ни говори, ограничение. Но стоит сформулировать иначе, не менее, если не более точно, — он освобожден от заповеди приношения пасхальной жертвы — и дело обернется другой стороной, гораздо более привлекательной. «Освобожден» — значит, одной заботой меньше. И даже не одной. Ягненка определенного возраста, без единого порока, еще найти надо. Побегаешь, пока найдешь. И платить за него надо. И если евреи не в пустыне, а уже в Эрец-Исраэль, в Иерусалим с ним идти надо, в Храм нести, там его заколоть и так далее. Избавиться от всех этих забот, ни в чем не нарушая закона, по праву, предоставленному самой Торой, не так уж, пожалуй, и плохо.

Однако люди, оказавшиеся в тот первый раз свободными от выполнения заповеди пасхального жертвоприношения, отнюдь не обрадовались и не испытали облегчения. Сказано в Торе: «И подошли они к Моше и Аарону в тот день (т.е. тотчас же). И сказали те люди ему: мы нечисты от [прикосновения] к трупу человеческому; за что же мы будем лишены [права] принести жертву Г-споду в назначенное для нее время в числе сынов Израиля?» (Бемидбар, 9:6-7). Как видим, они испытывали не облегчение, а чувство утраты, потери какой-то очень высокой возможности — приблизиться к Всевышнему путем выполнения заповеди и увеличить число своих заслуг перед Ним.

Моше обратился к Всевышнему с вопросом о том, как быть этим людям, и Всевышний ответил: «…всякий, кто будет нечист из-за усопшего, или [будет] в дальнем пути (т.е. не успевает прийти в Иерусалим к 14 нисана), из вас или из ваших потомков, и должен принести [жертву] песах Г‑споду, — во втором месяце(т.е. в следующем за нисаном месяце, ияре) , в четырнадцатый день… принесет ее» (9:10-11). Так мы получили заповедь о Втором Песахе.

Такое отношение к выполнению заповедей, точнее — к возможности выполнить заповедь — присуще евреям с тех давних времен и по нынешний день. Недаром за сделанное им доброе дело религиозные евреи благодарят не словом «спасибо», а выражением «удостойся [возможности] заповедей!».

Как-то (в не столь давние времена) к Хатам Соферу, главному раввину венгерского города Пресбурга, пришел один состоятельный человек, попавший в затруднительное положение. Он сказал, что в последнее время дела у него идут плохо, а тут еще приходится возвращать ссуду вместо человека, за которого он дал гарантию, и это приводит его к полному разорению.

— Кто-нибудь знает о твоей беде? — спросил Хатам Софер.

— Пока нет. Даже домашние не знают. Но если я не поеду на ярмарку в Лейпциг, это все заметят, — отвечал купец. — Мне останется только объявить себя банкротом.

Хатам Софер предложил купцу нужную ему сумму в долг, и тот поехал на ярмарку. На ярмарке купцу улыбнулась удача. Возвращаясь в свой город, он, не заходя даже домой, первым делом пошел к раву, чтобы вернуть долг. Вместе с деньгами он подал раву подарок — редкой красоты перстень с бриллиантом. Рав пришел в прекрасное настроение и долго любовался перстнем, говоря, что никогда не видел такого красивого кольца. А потом вернул его дарителю:

— Если бы ты подарил мне его до того, как я одолжил тебе денег, я бы мог взять. А теперь — нельзя. (По еврейским законам всякий, даже самый незначительный подарок, даже услуга, при возвращении ссуды считается процентом, а взимание процентов на ссуду Торой запрещено.)

По уходе купца ученики спросили рава, почему же он так долго любовался перстнем и так радовался.

— Ну как же? — объяснил Хатам Софер. — Ситуация-то редкая. Когда же это раввину дают проценты на ссуду, чтобы он мог выполнить заповедь и отказаться!

А потом Хатам Софер рассказал ученикам, что научился этому у своего учителя, реб Носона Адлера из Франкфурта, где Хатам Софер родился и учился. Как-то Хатам Софер с учителем на исходе субботы ехал в маленький городок Аденвальд, на еврейскую общину которого был сделан навет. Рав Носон Адлер был знаком с правителем того края, Дальберга, и ехал, чтобы просить его о заступничестве.

Дело было зимой. Ехали, сами понимаете, не в карете — в телеге. Снег. Сугробы. Дорогу замело. Лошади устали, и ямщик решил взять замену одной из них в деревне, через которую они проезжали. Коня не нашел — впряг в телегу быка.

Только ямщик впряг быка, как реб Носон спрыгнул с телеги, да так резко, что ботинки, которые были ему велики, свалились у него с ног. А реб Носон, человек немолодой, слабый и болезненный, даже не поглядел, и давай отплясывать на снегу в одних носках какой-то веселый танец.

— В чем дело? — растерялся Хатам Софер. — Что случилось?

— Ну как же? Разве ты не видишь, кого он впряг в телегу? (По еврейскому закону, животных разных пород нельзя запрягать в одну упряжку.)

Хатам Софер слез с телеги и спрашивает:

— Ну хорошо, понятно, почему рав спрыгнул. А с чего тут танцевать, да еще босиком?

— Где бы я еще получил возможность выполнить такую заповедь? Я же в поле не работаю. И подумать только, что меня евреи не хотели отпускать в дорогу из-за плохой погоды!

Обе эти истории рассказаны в книге «Хут а-мешулаш» («Тройная нить»), в которой внук Хатам Софера говорит о трех еврейских мудрецах, живших в Европе в конце 18 — первой половине 19 века.

А устно я как-то слышал историю о еще более близком нашем современнике, еврее — нобелевском лауреате, не помню, к сожалению, о ком конкретно шла речь. Знаете, чему он больше всего обрадовался, услышав о награждении? Возможности сказать благословение на встречу с монархом (есть у нас такая заповедь, а в наше время цари редки, встречи же с ними — и того более).

Сказал рав Иехезкель Левенштейн: если человек устремлен к какой-то духовной задаче, для выполнения которой, кажется, нет никаких условий и возможностей, Б-г посылает ему такую возможность. Как послал нам Второй Песах. Все зависит от силы нашего желания.

Еврею, который хочет выполнить заповедь, даже если сам он не видит такой возможности, Б-г эту возможность посылает. Если смотреть на вещи реально — как могли евреи соблюдать субботу в Советском Союзе? Совершенно неосуществимо. А ведь те, кто этого хотел, для кого суббота была священна, соблюдали заповедь о ней и в самые суровые времена. Как? С Б-жьей помощью!