Установленная молитва сравнивается с мечом, так как в ней самой заключена сила воздействия на результат, и не зависит от того, кто её произносит — молится.
Оружие Израиля
Праотец Яков в благословлении Йосефу говорит: «И дам я тебе одну долю сверх того, что получили братья твои, долю, которую я взял из рук эмурейца — Эйсава, мечом моим и луком» (Брейшит 48:2).
Раши поясняет, что здесь иносказательно Яков говорит о своей мудрости и молитве. Острый меч сравнивается с остротой разума, а лук со стрелами, поражающие цель — с молитвой достигающей результата. Однако Ункелус переводит как «молитвой моей и прошением моим». И требуется пояснить, что это за два вида молитвы: «молитва и прошение», ведь суть молитвы — просьба. Рав из Бриска говорит, что разница между мечом и луком заключается в том, что меч сам по себе режет и убивает, но стрелы сами по себе не способны причинить урон, и только в зависимости от силы натяжения тетивы, появляется у стрел возможность нанести поражение. Когда же стрелы близки, они не причиняют вреда, поскольку они не остры. В отличие от меча, стрелы наносят урон только за счёт силы натяжения тетивы и скорости, однако меч, поскольку он остр, — только дотронувшись до него, уже можно получить повреждения. И этим иносказанием хотят нам сказать, что есть два вида молитвы: установленный текст молитвы, которую постановили мужи Великого собрания — молитва «шмона-ейсре», и личная молитва каждого, в которой человек, просит свои нужды. И разница между ними в том, что молитва «шмона-ейсре» сама по себе святая и обладает способностью производить результат и достигать цели. И каждый, кто её произносит, его молитва слышится Всевышним. Но о личной просьбе сказано в геморе (Баба батра, 116): всякий у кого есть больной домочадец, пусть пойдёт к мудрецу, чтобы тот попросил у Всевышнего милосердия о нём. То есть с помощью мудреца, молитва слышна лучше, то есть не каждый, кто просит, получает ответ на свою просьбу. И это то, что сказано здесь «мечом моим и луком». Установленная молитва сравнивается с мечом, так как в ней самой заключена сила воздействия на результат, и не зависит от того, кто её произносит — молится. Так же как меч способен поразить за счёт остроты. «Бекашти» — «бикашти», это игра слов «луком моим» — «моей просьбой». И это просьба о милосердии, то есть личная молитва. И так же как лук, только в руках того, кто умело натягивает его, стрела поражает цель, также и здесь, только если молящийся обученный и умелый человек — его просьба принимается.
Это то, что пишет рав Хаим из Воложина в книге «Нефеш аХаим» (шаар 2, гл.13): внутренняя глубина молитвы «шмоне-эйсре», и до какой степени она доходит, нам не известна. И даже то, что было открыто нам чуть-чуть учителями нашими, от первых из них и до последнего, великого Ари заля, это только капля от моря, по отношению к внутренней глубине намерений Мужей Великого собрания, постановивших текст молитвы, которых было 120 мудрецов и из них несколько пророков. И каждый, кто понимает, о чем речь, понимает, что никогда не было человека способного сделать такое чудесное и грозное постановление, включающее в себя и скрывающее в своей установленной форме и упорядоченной одним текстом, исправления всех миров, высших и низших, и порядок управления миром. Так, что всякий раз, когда молятся, это служит причиной новых исправлений в порядке мира и сил его наполняющих. Так, что с момента её постановления и до прихода Машиаха, не было и не будет никакой молитвы, подобной в деталях, другой молитве, предшествовавшей ей и последующей за ней. «И ту одежду, которую одевал утром, не одевает вечером», и наоборот. То же самое касается и дней: дня предшествующего и последующего. Поэтому сказали учителя наши, «искривленное не сможет исправить» — это тот, кто пропустил утреннее или вечернее Шма, или молитву. И это было бы невозможно, если бы не пророчество и дух святости низошедший на них, и возложенный на них, во время установления формы текста молитвы и её благословений, тогда вложил им Творец в уста, эти считанные слова молитвы, в которые заложены все эти исправления. Поэтому кто знает тайны Б-га — понимает глубины намерения Всевышнего, каким образом покоится свет каждого отдельного слова. (Конечно же, несмотря на однозначный закон, установленный в геморе, что молитва произносится на любом языке, который понимает человек, и тем самым выполняется заповедь молитвы, тем не менее, несравненна ценность того, кто произносит молитву именно на святом языке, именно этими словами, стоящими в высотах мира).
Рамбам и Нефеш аХаим
Однако, на первый взгляд, указанная в «Нефеш ахаим» причина тому, зачем целому собранию мудрецов, среди которых были пророки, понадобилось устанавливать достаточно короткий тест молитвы, не соответствует причине указанной Рамбамом.
Рамбам пишет (законы молитвы, 1:4): «поскольку был изгнан Израиль в дни злодея Навуходанецера, и перемешались с персами и греками и другими народами, и родились у них дети в странах этих народов. И у тех детей был перемешан язык, и был язык каждого, смесью из многих языков. И когда говорили, не могли произнести всё, что хотели на одном языке, но только с ошибками, как сказано: “и дети их наполовину говорили ашдудит”, а не на ашурите, и не умели говорить на еврейском языке, и не на отдельных языках народов. И из-за этого, когда один из них молился, не позволял ему его язык, попросить свои нужды или сказать хвалу Б-гу на святом языке, без того, чтобы не перемешать с ним, другие языки. И поскольку увидел это Эзра и его суд, решили постановить для них восемнадцать благословлений по порядку. Три первых — восхваление Б-гу, и три последних — благодарение, а средние — есть в них просьба всего, потому что они как прототипы для всего того, в чем нуждается как отдельный человек, так и все общество. Для того, чтобы были готовы в устах всех, и выучили бы их все, и стала бы молитва косноязычных — молитвой совершенной, как молитва блестящего оратора. И по этой же причине, постановили все благословления и молитвы, упорядоченные в устах всего Израиля, для того, чтобы были все благословления готовыми в устах косноязычных».
Таким образом, из Рамбама следует, что причиной этого постановления послужило неумение произносить молитву на одном языке, и для того чтобы избежать искажения, а не для того, чтобы заключить в неё способность, производить исправления в духовных мирах.
Однако, от выдающегося мудреца Торы рава Моше Шапира я слышал пояснение тому, что здесь нет, несоответствия. Святой язык — язык, на котором Творец создавал мир своими речениями. Поэтому это язык отражающий сущность вещей. Другие языки, появившиеся в поколение «разделения языков», являются языками договорными, отображающими понятия по договорённости. Они описательные языки — то есть языки описывающие предметы, процессы, и т.д., но не языками отражающими сущность вещей. Во времена изгнания святой язык испортился так, что тоже стал описательным. И Мужи Великого Собрания вернули языку это свойство — отражать сущность вещей. Поэтому в молитве заключена способность, исправлять духовные миры. Однако, мы не осознаём этого, поскольку продолжаем воспринимать язык как описательный. Получается, что нет противоречия между сказанным Рамбамом и «Нефеш ахаим», так как Рамбам писал о том, что язык испортился, а «Нефеш аХаим» о возвращении этого достоинства языку, по крайней мере в молитве.
Пост «Десятого Тевета»
Рамбам (законы поста, гл.5,1-2) пишет: «есть дни, когда весь еврейский народ постится, из-за несчастий, случившихся в эти дни. Для того, чтобы пробудить сердца, и открыть пути раскаяния, чтобы стало это напоминанием наших плохих поступков, и поступков наших отцов, которые были такими же, как наши сейчас. До такой степени плохих, что это послужило причиной им и нам, появления этих несчастий. И из-за воспоминания об этом, мы стали лучше, как сказано, и исповедуются за грехи их, и за грех отцов их. И вот эти дни: … и десятое Тевета, так как в этот день приблизился царь вавилонский, злодей Невуходанецер, к Йерусалиму, и взял его в блокаду и тиски».
Сказано в Седер олам (раба, Венеция, 305, л.24), что восьмого числа месяца Тевет, была переведена Тора на греческий язык, в дни царя Талмея, и тьма опустилась на мир на протяжении трёх дней. Более подробно это описано в трактате «Софрим» (гл.1,7-8): «история о пяти мудрецах, которые написали Тору на греческом языке для царя Талмея, и был тот день, тяжек для Израиля, как тот день, когда создали Золотого Тельца. Из-за того, что не может быть переведена Тора так, как она нуждается в этом. И ещё одна история о царе Талмее, который собрал 72 мудреца, усадил их в 72 дома, и не открыл им цели, ради которой собрал их. Заходил к каждому, и говорил, напишите Тору вашего Учителя Моше. И положил замысел Творец в их сердца, и сошлись они, не сговариваясь на одном и том же, и изменили в ней тринадцать вещей…».
Почему это такой страшный день? Ответ на этот вопрос мы находим в трактате Софрим — «из-за того, что Тору невозможно перевести так, как она нуждается в этом». Тора всегда воспринималась в еврейской традиции как Б-жественный тест, в котором скрыты, бесконечное множество значений и смыслов, на всех уровнях понимания: по простому смыслу, толкованию, намеку и тайному, скрытому смыслу. Тора была дана на святом языке, и только на языке оригинала она может сохранить её множество значений. Так, как она была истолкована еврейскими мудрецами на протяжении поколений, все стихи её, слова, буквы, и даже коронки над ними, являлись основой для тысяч законов и идей. Любой перевод Торы на другой язык не сумеет сохранить этого, а поневоле вынудит выбрать только одно значение, как правило, самое простое, и оставить остальные. Тем самым, перевод обращает текст в поверхностный, без особенной глубины заключенной в нём. Перевод — делает тест безжизненным, и поэтому сказано в Седер олам, что тьма спусттилась в мир на три дня.
Перевод Торы являлся началом несчастий, — ограниченности и тисков, которые постепенно реализовались на протяжении трёх дней (хотя и с временным промежутком в несколько сот лет), восьмого Тевета был создан перевод — Септугианта, девятого Тевета — умер Эзра (как это следует из «слихот» на пост десятого Тевета), десятого Тевета — был взят в блокаду Иерусалим — полностью тьма, ограниченность и тиски реализовались — 10 Тевета.
Не случайно ограниченность затронула три аспекта: Тору, великого мудреца Эзру, и Йерусалим. Сказано в Зоаре, что Творец, Тора и Израиль — всё это одно целое. И поэтому, если Тора стала ограниченной, то потом ограничение коснулось народ Израиля, приведя к смерти Эзры и в конце концов, если так можно выразиться для Б-га, проявившись в блокаде Йерусалима. Связь этого в том, что всеми нашими страданиями, страдает и Б-г, потому что мы одно целое с Ним, и Торой.
Однако, прежде Эзра и его суд — мужи Великого собрания, вынули молитву из тисков и ограниченности языка, обнажили из ножен ограничивающих её так, что если не слова Торы, то хотя бы она, осталась острым и грозным оружием, способной даже не искусному в ней человеку, произвести необходимое воздействие на духовные миры.
Поделитесь этой страницей со своими друзьями и близкими:
