«Обязанности учеников» (Ховат аталмидим). К родителям и учителям

К родителям и учителям

Царь Шломо сказал в книге Мишлей (22:6): «Воспитывай юношу согласно его пути — и, когда состарится, не отойдет от него». В этом и состоит воспитание: оно должно проявляться не только тогда, когда ребенок еще мал и вынужден подчиняться родителям, слушаться их и исполнять их волю, но и позже, когда он вырастет и станет самостоятельным, «и когда состарится — не отойдет от него». Воспитание — это не только требования к сыну или ученику: «Делай так-то и так-то!», и даже не только приучение к добрым делам. Воспитание — это нечто большее и более действенное, чем приказания и привычки, служащие не более чем техническими средствами для воспитания. Воспитатель лишь использует их для того, чтобы направить ученика по пути Всевышнего.

Само слово «воспитание», хинух, Раши (Дварим 20:5) объясняет как «начало». Разумеется, не всякое начало может быть названо словом хинух. Например, когда Талмуд (Песахим 115а), объясняя строение Пасхальной Агады, говорит: «Начинают посрамлением, а заканчивают похвалой», мы не сможем сказать, что он предлагает «воспитывать посрамлением». И когда в трактате Санхедрин (32а) говорится: «Начинают обсуждение с меньшего из мудрецов», мы не скажем: «Воспитывают, начиная с наименьшего». Слово хинух, разумеется, имеет свой особенный смысл, и его объясняет Раши (Берешит 14:14): «Это — воспитание для исполнения заповедей, и слово это означает: приготовление человека или инструмента для того ремесла, для которого они в дальнейшем будут использоваться. Так следует понимать выражения ханох ленаар (воспитывай юношу), ханукат амизбеах (освящение жертвенника), ханукат абаит (освящение дома)». Но даже к мастеру, начинающему новую работу, мы не сможем применить слово хинух, если он уже научился ее выполнять; и если начинают строить дом, слово хинух тоже не подходит. Мы относим это слово только к человеку, который желает научиться новому ремеслу, или к началу использования построенного дома. Именно поэтому Раши поясняет, что речь идет о приготовлении для ремесла, «для которого вещь в дальнейшем будет использоваться». Нас интересует не сам по себе инструмент и не само по себе ремесло: когда человек обретает способность исполнять ту или иную работу, или когда инструмент или дом обретает способность служить тем или иным целям, тогда речь идет о хинухе. Это слово подразумевает раскрытие способностей, таящихся внутри человека или инструмента, которые в противном случае остались бы неизвестными. Мы должны извлечь их наружу, должны сделать так, чтобы человек оказался в состоянии реально заниматься тем или иным ремеслом, или чтобы инструмент можно было использовать для той или иной задачи. Таким образом, речь идет о помощи человеку или инструменту на деле реализовать свое предназначение.

Когда это же слово хинух, воспитание, мы относим к детям, мы подразумеваем раскрытие и развитие природных способностей ребенка, которые пока что присутствуют в нем в незначительной степени или лишь как скрытые возможности. А поскольку в каждом еврее с самого детства скрыт дух Всевышнего и Б-жественная душа, наша задача — вырастить и воспитать, подготовить ребенка к раскрытию, реализации, развитию этой души, сделать его настоящим евреем, слугой Всевышнего. Мы должны добиться того, чтобы он сам страстно желал заниматься Торой, чтобы «и в старости не отошел от нее». А если мы станем заставлять или приучать ребенка — как мы сможем быть уверены, что он не нарушит наших приказов и не оставит своих привычек, когда вырастет и начнет самостоятельно распоряжаться собой? Именно об этом говорил царь Шломо: «Воспитывай, ханох…», — проникни ему в душу и выведи на свет скрытую там еврейскую святость, — и лишь тогда, «когда состарится, не отойдет от него».

Но царь Шломо говорит не только о смысле воспитания, который состоит в обеспечении «когда состарится, не отойдет от него». Шломо открыл нам и средство для достижения этой цели, и это — принцип «воспитывай юношу согласно его пути». В этом главный секрет воспитания. Ведь воспитатель, который просто приказывает и приучает, может не обращать никакого внимания на ребенка или ученика, может не изучать его природу и его ум. Он может просто велеть: «Делай так-то и так-то» — и довольно с него. Не чувствует он и необходимости заниматься с каждым ребенком или учеником отдельно: он может отдать сразу нескольким ученикам одного возраста одно и то же приказание. Ведь все зависит не от ребенка, не от ученика, а лишь от того, кто приказывает. Он требует, и этим все исчерпывается! Но настоящему воспитателю, который желает раскрыть душу ученика, скрытую и запрятанную глубоко внутри, вырастить ее и зажечь в ней огонь, возносящийся к вершинам святости, и добиться того, чтобы и телесные силы ученика возрастали в святости и поддерживали в нем стремление к Торе, — придется ему привязать себя к юноше, которого он воспитывает, проникнуть в его суть, пока что низкую и неразвитую. Он должен будет добраться до его скрытой и невидимой Б-жественной искры, вывести ее наружу, вырастить и усилить.

Значит, не всех юношей следует воспитывать одинаково. Путь воспитания зависит от природы воспитанника, от его разума, душевных качеств и т.д., и воспитатель обязан знать их. Воспитателю недостаточно будет знать самого себя и собственный разум, так как путь воспитания определяется и учеником. Не только своим умом и своими силами должен пользоваться воспитатель, не только их применять, не только отдавать приказы и провозглашать наставления, — он должен опираться на ум и на силы воспитанника, ими пользоваться и их применять. Путь воспитания одного юноши не годится для воспитания другого, который по своей природе, качествам и стремлениям от него отличается. Царь Шломо ясно сказал об этом: «…согласно его пути», то есть, применяя особый метод для каждого юноши.

Мы имеем в виду не педагогические техники, назначение которых — использовать разум ученика, и разнообразные средства развития его ума, чтобы он лучше понимал смысл стихов Торы. Нас интересует не один лишь разум ученика, а весь ученик целиком. Мы хотим добраться до всех трех уровней еврейской души ребенка — нефеша, руаха и нешамы, — и связать их все с Б-гом Израиля. Мы хотим получить трепещущего перед словом Б-га еврея, все устремления которого связаны с Ним, Благословенным.

Нет сомнений, что каждый отец и каждый учитель знают, что их малолетние сыновья и ученики не останутся такими на всю жизнь: они вырастут и станут обремененными годами мужами, а иногда — великими знатоками Торы и служителями Б-га. И все-таки, они смотрят только на то, что сейчас находится перед их глазами! Они видят только маленького мальчика и хотят всего лишь сделать из него хорошего маленького мальчика. Они хотят, чтобы он знал Тору и трепетал пред Б-гом, как может маленький мальчик — и достаточно. Такой учитель и такой отец — преступники перед Б-гом и Его народом. Учитель и отец не должны забывать, что их задача — воспитать и вырастить сыновей Б-га и великих мужей Израиля! Они должны видеть в юношах заготовки великих душ и знать, что должны вытесать и проявить их. Воспитатель — садовник в саду Б-га, «работающий в нем и хранящий его». Даже если он видит перед собой бунтующего и испорченного молодого человека, он не должен забывать, что перед ним — зародыш истинной души, завязь прекрасного плода. Пока что они горькие, но дай им созреть — и они поразят тебя сладостью!

Баал Шем Тов и его ученики открыли нам, что не бывает еврейских детей с неисправимо дурной природой — нужно только знать, как вести себя с каждым ребенком, чтобы развить его в личность. Например, представим себе, что преподаватель встречает исключительно упрямого ученика. Такое упрямство приносит ему множество неудобств. Но ведь когда такой ученик вырастет и примет на себя иго Торы и служения Б-гу — с каким упорством и самопожертвованием будет он следовать этому пути, как настойчив и непоколебим он будет! Каким он станет прекрасным евреем, которого «слова Б-га окружают, как стена» (Берешит раба 39). А если он встретит ученика, главным свойством которого будет гнев — совершенно правильно решит воспитатель, что сейчас, пока ученик использует это качество именно так, оно является абсолютным злом. Но это ни в коем случае не может быть основанием решить, что перед ним — дурная трава, человек по природе низкий и никчемный. Разве не посмеемся мы над глупцом, который, услышав о достохвальном вкусе этрога, схватил семечко, разгрыз и стал кричать, завывая, что этрог — горький и ядовитый фрукт? Трудно даже представить, как много хорошего сможет воспитатель добиться, используя злость своего ученика, если сможет проникнуть в его душу и зажечь в его сердце преданность Б-гу. Тогда гнев его превратится в Небесный огонь, исполненные им заповеди будут пылать, как угли, а обращенные им к Б-гу слова Торы и молитвы будут раскаленными языками пламени. И уже написал Рав (Бааль Атания) в комментарии на Кегавна в своем сидуре, что огонь гнева питается огнем сердца, и если человек склонен гневаться, это значит, что в его сердце горит страсть. Если такой человек найдет у себя на теле или в душе грязное пятно, каким гневом он переполнится! Его доброе начало рассердится, и зло из его души будет выброшено и вымарано. Если же такой человек станет упрекать другого, указывая ему на недостатки, он не будет стараться оскорбить или обидеть — он воспользуется самыми простыми словами, которые, изливаясь из глубин его кипящей души, как из моря, вымоют все нечистое и болезненное из души его товарища.

Как может не болеть сердце, как волосы на голове могут не встать дыбом при взгляде на молодое поколение, безумное и необузданное, в котором не найдешь ни веры, ни трепета, ни Торы, поколение ненавистников Б-га и евреев, слуг Его?! Руководители нашего народа, главы ешив сидят в своих ешивах, в окружении милых учеников и лишь на них смотрят. Утешают себя, говоря: «Да, в наше время много оставивших веру, но все же Израиль не потерял Торы, и есть еще сыновья Сиона, украшенные знанием алахи и приверженные Б-гу!». Пусть бы высунули они головы из оград своих ешив и посмотрели бы на огромные толпы евреев, презревших Тору, Б-же упаси, на развалины Иерусалима, покрывшие землю, на пустые дома учения, которые когда-то наполняли изучающие Тору! Где теперь ученики? Они собрались в группы и компании ради отрицания и насмешки над Торой, Б-же упаси! А торговцы и ремесленники, который в прошлом, хоть и не были среди мудрецов Торы, все же оставались честными евреями, теперь с юности приучаются презирать Тору и теряют надежду на будущую награду, Б-же упаси. Как мы можем удовлетвориться горсткой учащихся наших ешив? Разве это — весь еврейский народ?!

А сами ученики — разве мы теперь уверены в них? Можем ли мы сказать, что уж для них-то мы сделали все, что необходимо? Действительно, старшие ученики, а в особенности те, кто уже наполнил свое тело и разум Торой и начал преподавать и выносить решения — в них мы более или менее уверены, можем надеяться, что они, с Б-жьей помощь, останутся в доме святости и служения. Но разве все дойдут до старших классов? Сколько учеников не смогут продолжать учиться в ешиве, должны будут, добровольно или вынужденно, заняться ремеслом или торговлей? Мидраш говорит об этом определенно: «Тысяча начинают учиться, и только один дойдет до уровня преподавателя». Откуда возьмется уверенность, что, оставив ешиву, эти мальчики завтра-послезавтра не отбросят все и не станут нарушать шабат, Б-же упаси, как мы, страдая, видели не раз и не два? Разве не должны мы задуматься об этом уже сейчас, пока они еще среди нас? Ведь каждый молодой человек, оставляющий Тору, в детстве был с нами; это в наших залах он вырос! Как мы можем бросить его, не постаравшись привязать его душу к Б-гу и к Торе так, чтобы привязанность эта сохранилась до старости?

У нас вообще принято смотреть на юношей, оставляющих Тору, как на единственных виновников этого несчастья, как будто мы тут совершенно ни при чем. Но Всевышний, желая рассказать нам о праведности Авраама, из всех его качеств указал лишь на одно: «…Он близок мне, поскольку наставляет своих сыновей и свой дом после себя, и они будут хранить путь Б-га…»(Берешит 18:19). Каждое поколение — звено в цепи, начало которой — наш праотец Авраам, а конец — царь Машиах, да явится он вскоре. Каждое поколение получает веру, Тору и трепет перед Небесами от предыдущего поколения, использует все это для служения Б-гу, затем передает следующим поколениям. В этом — основа самого существования нашего, и неужто в нашем поколении эта цепь порвалась, и мы не передадим Тору следующему поколению, Б-же упаси? В этом не может быть вины только следующего поколения — ведь они так же, как мы, дети Авраама, Ицхака и Яакова, и их души так же святы, как наши. Зачем нам обманывать себя бессмысленными отговорками, зачем повторять: «Мы бы и хотели передать, да вот они, злодеи, отказались принять». Нет сомнений, что молодое поколение виновато в том, что отказывается слушаться, но давайте представим себе: если бы эти «злодеи и негодяи» оказались среди мудрецов первых поколений — они так же отказались бы учиться? При всех их духовных проблемах, которых не было в прежних поколениях, они все равно были бы в большинстве своем праведниками или, по меньшей мере, простыми, но верующими евреями. Ведь тогда у них были наставники: родители, учителя и вообще все старшее поколение, которые не только отличались большим богопочитанием, чем мы, но и дело воспитания, передачи традиции младшему поколению, принимали гораздо ближе к сердцу, горели этим, никогда не ленились и не смотрели холодно и равнодушно на молодое поколение, сходящее в преисподнюю, на Б-жий народ, отвергающий Б-га. Они вставали на борьбу, они отдавали всю душу и все достояние делу спасения молодежи, делу направления ее по пути Всевышнего всеми средствами и любыми методами! А теперь это место занимаем мы. Это мы для молодежи — старшее поколение, мы их воспитатели, на нас возложена обязанность добиться того, чтобы они стали следующим поколением евреев, понимающих святость Б-га, служащих Ему и изучающих Его Тору. И мы сможем спокойно и довольно сказать: «Наши руки не проливали этой крови, мы не виновны в духовой смерти этих еврейских душ»? Что скажем мы Сидящему в Небесах, чем оправдаемся перед Обитающим в горних высях, когда он станет пересчитывать Свое стадо и недосчитается молодых, которые были переданы в наши руки и за которых мы перед Ним в ответе? «Б-г с небес зарычит и из обители святости Своей издаст голос»: где Мои дети, Мои любимые дети, сыновья Авраама, Ицхака и Яакова — где они?

И если мы действительно хотим исправить то, что испортили, нам придется осознать и степень нашей собственной вины. Ведь даже если наша молодежь поражена болезнью, которой не знали предыдущие поколения, это не повод оставить ее без помощи, даже не попытавшись найти истоки этой болезни. Пока наши дети еще маленькие, мы можем их вылечить, поскольку они в нашей власти, и мы можем их направить, куда захотим! Сможет ли отец или ответственный за ребенка оправдаться ссылкой на его недостатки? Ведь в начале жизненного пути ребенка его уродство — это лишь небольшая ранка, незаметное заболевание, которое можно было излечить. И лишь нашим небрежением она распространилась на все его члены. Сколь бы ни были виновны и испорчены представители молодого поколения, мы не можем переложить на них всю вину, а сами только вздыхать: «Ох уж, эта молодежь!». Мы обязаны чувствовать боль и сердечное беспокойство и за нашу халатность, и тогда мы сможем найти способ излечить болезнь, вправить вывих нашего народа. И нужно молить Б-га о том, чтобы Он наставил нас, и чтобы «каменное сердце» юношества «удалил из его груди», и чтобы удостоились мы все вместе служить Ему поистине и с цельным сердцем, быть евреями, «которыми горжусь Я». И чтобы каждый из нас мог сказать Б-гу: «Вот мой сын, которого я привел к Тебе».

Мы должны точно и обоснованно, а не на основе приблизительных оценок, выяснить, в чем различие между нашим поколением и предшествующими, почему в прошлых поколениях любое воспитание приносило успех, любому преподавателю и любому отцу удавалось выпустить в мир евреев, служащих Б-гу, а в нашем поколении это уже не так. Простая и основная причина состоит в том, что в наше время юноши начинают чувствовать себя взрослыми мужчинами задолго до того, как этому подходит срок. Это — не просто наш вымысел: сейчас весь мир столкнулся с этим несчастьем. Мы не собираемся здесь искать объяснений этому факту и докапываться, почему юношество так изменилось. Мы хотим только установить сам этот факт: в наше время молодые люди охвачены духом безумия, который заставляет их считать себя зрелыми мужами и по чувствам, и по разуму, хотя на самом деле разум их заблуждается, а чувства незрелы. Хазаль¹ давно предупреждали нас об этом, говоря (Сота 49): «Перед приходом Машиаха усилится наглость». А эта идея — полностью полагаться на свой разум — и есть наглость! И она настолько «усилилась», что иногда видишь совсем маленьких детей — и замечаешь, как в них уже пробивается, прорастает это стремление считать себя взрослыми.

Почему же это плохо? По двум причинам. Во-первых, каждый наставник, воспитатель и преподаватель теперь воспринимает своего юного ученика как захватчика, который пришел к нему для того, чтобы силой подчинить его себе, заставить смириться перед своей волей, своими мнениями и своими желаниями. Воспитатель, естественно, сопротивляется, и это сопротивление порождает в душе воспитанника глубокую ненависть к своему отцу и учителю. Он перестает прислушиваться к их словам и допускать их в свое сердце, думая только о том, как бы освободиться от них и выйти из-под их власти.

Есть и вторая причина, второе несчастье, которое несет с собой «преждевременное взросление» молодежи, и оно, может быть, глубже первого. В прежние времена, когда личность и сила воли ученика не завершали своего развития в незрелом состоянии, тогда и его чувства, мнения и взгляды на мир не формировались и не застывали преждевременно. Ученик был подобен чистому листу, приходил с чистой душой, готовой воспринять те слова и те картины, которыми наполнят ее учителя и преподаватели. А они уж кормили его до полного насыщения, и не только словами — они передавали ему свои души, проникая тем самым и в его душу. А когда прорастали в душе ребенка собственные чувства и стремления, он был уже удобрен Торой и пропитан святым маслом помазания. И эти ростки, создавая «новую душу», укоренялись в той основе Торы и служения Б-гу, которую заложили воспитывавшие его учителя, в святости которых он вырос.

Сейчас все не так. В наше время, когда ребенок превращается в самостоятельную личность преждевременно, его стремления, мнения и взгляды тоже застывают в незрелых формах, как кислые и ядовитые недозрелые плоды. И именно на них он теперь основывается, исследуя и познавая мир (в том числе и запрещенные вещи и действия) как самостоятельный человек. Им движут чувства, у которых не хватило времени созреть. А какие же устремления и взгляды могут вырасти из его недоделанных, ядовитых мыслей и эмоций? Непригодные, запрещенные и отравленные!

Если мы постараемся проникнуть в душу юноши и выясним, какие испытания она на самом деле проходит на пути своего развития, мы увидим, что, как правило, она отходит от праведного пути не вдруг. Не бывает, чтобы сразу, внезапно человек начал осквернять шабат или ушел из бейт-мидраша и пошел в цирк. Талмуд (Шабат 105б) говорит: «Таково ремесло злого начала: сегодня говорит ему: сделай так, — а завтра: сделай так, и т.д.». Из этого отрывка можно понять, что если человек начинает поступать дурно, Б-же упаси, он начинает не с тяжелых преступлений — в спуске в преисподнюю много ступеней. И более того: еще до того, как человек совершает первое, самое легкое преступление, он проходит через психологический кризис, который тоже наступает не вдруг. Еще за год до того или даже раньше его душа уже была ранена, хотя эта первая рана даже и не ощущалась как таковая. «Вроде как язва видна у меня в доме», — говорит стих. Вроде как язва, но еще не определенно она сама. А из этой раны вырастает первая робкая идея взглянуть на Тору как на презренное занятие, как на бессмысленную трату времени, а на внешний мир, полный неудержимых страстей и разврата, как на красивый и притягательный. Такую рану может нанести даже самое незаметное событие, и она будет совсем незаметна и почти не повлияет на душу человека и его дела. Ни учителя его, ни даже самые близкие друзья не заметят в нем никакого изменения. Но проходит время — и эта душевная рана углубится, захватит весь строй его мыслей и изуродует и душу его, и тело. И вдруг — раздается гром, и человек оставляет Дом Г-спода и попадает в преисподнюю, Б-же упаси.

Как правило, эту, самую первую рану, наносит то внутреннее сопротивление, о котором мы говорили выше. Когда ученик противопоставляет себя своим родителям и учителям, в нем просыпается ненависть, причем не только лично к ним, но и к тому, что они стараются ему передать, ненависть к самому их пути. Сам принцип жизни в святости начинает становиться для этого юноши отвратительным.

Выводы из сказанного. В прежние времена каждый наставник и каждый отец могли воспитывать еврейских детей и направлять их по пути Б-га. даже не ища путей воспитания, подходящих именно для этого мальчика, согласно знаменитым словам царя Шломо — путей, отвечающих его запросам, его строю мыслей и его личности. Они лишь приучали его к правильным поступкам и требовали исполнения своих приказов. Это тоже помогало, так как ученик и мальчиком, и подростком оставался чистой душой, сам ощущал незаполненность своего разума и ошибочность своих ранних соображений. Его собственная внутренняя жажда вынуждала его выслушивать и принимать слова Б-га от любого воспитателя, с которым его сводила судьба. И даже если наступала минута, когда ребенок протестовал и отказывался слушаться, спустя короткое время он сам ощущал, что допустил ошибку, что его отец и учитель, который наказывает и даже бьет его — прав, а он, наказанный, — неправ. Его бунтующих дух немного смирялся, и он мог уже заставить себя прислушиваться к их словам и пренебрегать собственными желаниями ради исполнения их требований. И так, мало-помалу, он собирал в себе святую Тору и становился настоящим евреем.

Кто-то знал больше Торы, кто-то — меньше, но каждый становился настоящим евреем, то есть служителем Б-га. Сегодня все это уже не действует. Сегодня ребенок преждевременно начинает ощущать себя взрослым и самостоятельным и начинает полагаться на собственные чувства, желания и взгляды, не дав им созреть. Из-за этого он отдаляется от своих учителей и начинает ненавидеть их. И евреи нашего поколения, которые могли бы верно служить Б-гу, «ушли, и их больше нет». Они стали нашими врагами, они осмеивают и освистывают нас самих и нашу веру. Именно это предвидел царь Шломо мудростью, дарованной ему Б-гом, когда сказал нам: «Воспитывай юношу согласно его пути». Не приказывай ему, не заставляй его, а именно «воспитывай», и при этом воспитывай «согласно пути» каждого отдельного юноши.

Мы сказали, что душа каждого еврейского мальчика — сокровищница святости, и чтобы добраться до нее, нужно всего лишь знать, как это сделать. И следует иметь в виду еще одну важную истину. Несомненно, что личность еврейского мальчика захвачена новым всемирным веянием — преждевременным взрослением. Однако кто взрослеет, кто проявляется как личность? Еврей! И мы обязаны, оставив все дела, броситься на помощь этому еврею, удержать его и привести его к святости еще до того, как он станет нам врагом. Представьте себе: ведь Моше Рабейну, все пророки и все праведники спускались со своих необозримых высот святости к нам, к нашим телесным нуждам! Неужели же мы не согрешим, если предоставим их собственной судьбе и откажемся работать с каждым из них отдельно в тот самый момент, когда он стоит на распутье и решает, быть ли ему верным слугой Б-га или, Б-же упаси, евреем-грешником? Конечно, нам нужно достучаться до каждого из них, говорить с каждым из них на его собственном языке. Мы сами должны почти превратиться в детей и разговаривать с ребенком в его понятиях, на равных.

Совершенно недостаточно будет объяснить мальчику, что он обязан слушаться воспитателя, и этим ограничиться. Это приведет только к тому, что он начнет видеть в своем учителе противника, угнетателя, заставляющего делать никому не нужные вещи, как мы уже объясняли. Задача совершенно в другом: мы должны добиться, чтобы ребенок прочувствовал, понял и уверился, что он сам и есть главный свой воспитатель. Что он не просто маленький ребенок, заготовка для будущего взрослого, а «любимый саженец в саду Б-жьем», и он должен любовно взрастить этот саженец, превратить себя в мощное дерево, Древо жизни, стать праведником и мудрецом Торы. А поскольку его дух и разум еще недостаточно сильны, и Торы он знает еще немного, злое начало постоянно соблазняет его. Значит, если он все время помнит о своих обязанностях перед Б-гом, страшится согрешить и повредить этот драгоценный саженец, он должен воспринимать Тору и путь Всевышнего от раввина и от отца. Причем ему придется изучать и законы, прямо записанные в Торе и в Шульхан арухе, и те законы и обычаи, которые прямо нигде не зафиксированы.

Много раз Тора напоминает о необходимости слушаться отца и воспитателя. «Спроси своего отца, и он скажет тебе» (Дварим 32:7)… «Не отступай от этих слов… ни вправо, ни влево» (Дварим 28:14)… «Слушай, сын мой, наставление своего отца» (Мишлей 1:8)… А «непокорный и бунтующий сын» вообще не совершил никакого преступления, которое было бы прямо отмечено в Устной или Письменной Торе, и все же Тора определила ему самое тяжелое наказание. И только потому, что его мать и отец говорят о нем: «Он не слушает нашего голоса»! И его суть определяется не тем, что он сделал, — не «сын, объевшийся мясом и перепивший вина», но «непокорный и бунтующий». Потому что его преступление как раз в том и состоит, что он восстает против отца, воспитателя и всех, кого должен был бы уважать. Поэтому отец и воспитатель должны приложить все силы для того, чтобы развить разум и рассудок ребенка, чтобы он смог осознать возложенную на него обязанность вырасти в еврейского мужа, дерево в Ган Эдене, понять, что и отец, и воспитатель лишь показывают ему способы воспитывать и растить самого себя, лишь пересказывают ему слова Б-га. Ведь когда некто приходит к мудрецу спросить, что запрещено, а что разрешено, мудрец только рассказывает ему закон и объясняет, что Б-г повелел делать, а от чего приказал воздерживаться. А действовать будет не мудрец и не судья, а сам еврей у себя дома. И только он отвечает за то, чтобы кошерная еда была на столе, а трефная и запрещенная — в мусорном баке.

Если нам удастся объяснить это ребенку, это будет огромным достижением. Во-первых, если мальчик с детства поймет это, то потом, когда подрастет, не будет воспринимать отца и воспитателя как сатрапов, которые хотят подавить его и управлять им. Он ведь будет знать, что обязанность воспитания возложена в первую очередь на него самого, что он сам должен заниматься своим ростом, используя и свой эгоцентризм, и те элементы личности, которые уже успели проявиться. А раз так, он будет, наоборот, еще и испытывать благодарность к родителям и учителям, которые помогают ему и облегчают его задачу. А во-вторых, нам будет легче работать и с теми юношами, которые не отдаляются от нас окончательно и не превращаются в наших врагов, но оставляют святое служение из-за обычной лени и нежелания трудиться. Они тоже сами захотят служить Б-гу и исполнять заповеди, добровольно и с воодушевлением. Почему? Об этом говорит Талмуд (Эрувин 3а): «Кастрюля, за которую отвечают двое, не нагреется и не остынет». Человек так устроен: если он может переложить ответственность на другого, он расслабляется и не старается выполнить свое задание. Так и этот юноша: он не отвергает обязанности работать над собой и исполнять свое предназначение, он просто думает, что за него все сделают его родители и учителя. А когда он поймет, что все зависит только от него, что он сам и есть свой собственный руководитель и воспитатель, он начнет прилежно трудиться и больше не поддастся лени.

Но даже если мы сделаем это, наши обязанности на этом не закончатся. Даже если мы проникнем в душу юноши, побудим его самого осознать, что он сам отвечает за себя, и пробудим в нем желание совершенствоваться в святом служении, — этого мало! Мы уже сказали, что современные юноши преждевременно созревают не только в области разума, — его чувства, восприятия, воля и желания тоже слишком рано становятся самостоятельными. Он начинает восхищаться поддельным великолепием мирских глупостей: театров и прочих необузданных развлечений, притягивающих и увлекающих человека. И если мы не успеем заранее заронить в его душу восхищение заповедями и тягу к Торе и Б-жественному свету, мы уже ничего не сможем с этим поделать, Б-же упаси. Разумом наш воспитанник, может быть, и поймет, что обязан заниматься самосовершенствованием. Но чувства и страсти собьют его с правильного пути и направят по другому, о котором он и сам будет знать, что это — дурной путь. Разве не понимают грешники, когда только начинают грешить, что их дела дурны? И все равно их переживание вожделений превозмогает требования разума и швыряет их прямиком в преисподнюю.

В этом и состоит основа учения хасидизма: не ограничиваться только разумом, который наставляет человека в путях служения. Связь только через разум недолговечна и ненадежна. Человек может умом прекрасно понимать, что служить нужно только Б-гу, только Ему посвящать каждую мысль, каждое слово и каждое действие, а сердцем и душой быть далеко от этого. К Б-гу нужно быть привязанным душой и всеми жизненными силами тела, и, воспитывая ученика, необходимо достучаться до его души, зажечь в ней огонь наслаждения заповедями, Торой и молитвой, научить его ценить духовные удовольствия и радости. И если человек подключает к служению, кроме разума, еще и душу и телесные силы, не только заповеди становятся более возвышенными и святыми, но и сам он может быть более уверенным в том, что не оторвется от источника жизни и не даст злому началу увлечь себя в преисподнюю.

В принципе, с этой работой — пробуждением чувств и эмоциональной связи ребенка с Торой — следовало бы подождать, пока он вырастет, так как очень маловероятно, что ребенок сможет на самом деле наслаждаться праведностью. Тора, говоря о хуким (правилах) и мишпатим (законах), всегда упоминает сначала «правила», а потом «законы». Потому что «законы» имеют основания, причем не только в сфере рассудка, сехель, но и в сфере его конкретного приложения, даат. То, что у ребенка не развит рассудок, сехель, вовсе не мешает ему целовать отца: его не останавливает то, что он не в состоянии понять, зачем именно он это делает. Наоборот: сердце его стремится к этому, и в этом и состоит даат, целостное понимание, которое гарантирует исполнение больше, чем любое рассудочное постижение.

Еврейская душа именно так связана с заповедями. Неважно, постигает еврей заповедь через разум или нет: если его сердце привязано к ней, если он страстно желает ее исполнения и верит в нее полной и сильной верой, она для него — закон, ясный и несомненный. А заповедь, которой он не чувствует ни разумом, ни сердцем — ее мы назовем правилом. И еврей должен сначала научиться исполнять как можно больше заповедей, погрузиться в Тору и в служение, предаться Б-гу всей душой, разумом и мыслями. И тогда, чем глубже будет это погружение, тем чаще будут наступать прекрасные мгновения, в которые он будет чувствовать, как душа его покидает пределы тела, приближается к святости и к вышнему свету и связывается с Б-жественной душой. И его целиком — и тело, и душу, — охватывает радостный трепет и неистовое желание этой близости. Путь юноши должен начинаться с «правил», исполняемых без понимания смысла и без воодушевления. А затем наступает очередь «законов», понятных и услаждающих душу. Однако, как добиться этого в наши дни, когда личность и чувства юноши формируются преждевременно? Если мы не поторопимся захватить их, направить его стремления на святость, он будет с таким же энтузиазмом отдаваться отвратительным мирским глупостям и прелестям, с такой же радостью идти по их пути и так же страстно желать близости к ним! Современный юноша, чувства и эмоциональные привязанности которого уже сформировались и действуют, не может следовать «правилам», не чувствуя глубинной связи с ними. Даже разумное понимание здесь не поможет, пока этот разум остается сухим и черствым. Необходимо добраться до самой души юноши, пробудить ее и зажечь в ней желание, дать ей ощутить, хотя бы чуть-чуть, восхищение Б-жественным светом, чтобы она сама начала стремиться к нему.

Если мы хотим привязать ребенка к Торе, воспитать его так, чтобы он «не оставил ее, и когда состарится»; если мы хотим добиться того, чтобы наш воспитанник исполнял заповеди по собственному душевному желанию, а не подчиняясь приказам, — нам нельзя медлить, мы обязаны наставлять его на путь истинной праведности уже в самом юном возрасте.

«Воспитывай юношу согласно его пути»… Путь юноши в наши дни — это путь истинного хасидизма, путь сердца и души. Даже если это уже не та преданность Б-гу, не тот хасидизм, что были когда-то, — мы должны хоть кончиком пальца прикоснуться к праведности, а там ребенок уже сам начнет расти и развиваться и удостоится стать истинным праведником.

В книге Пардес (раздел 10, глава 1) рассказывается, как цвета и различные телесные формы действуют на духовные сущности. Если человек собирается действовать в направлении милосердия, он должен одеться в белое, в направлении мощи — в красное… Если человек долго будет смотреть на текущую воду, в его теле родятся прозрачные жидкости, и так далее. Даже если отвлечься от тайного значения всего этого, мы сможем извлечь отсюда для себя важный урок. Действие этого принципа очевидно всякому, кто хотя бы поверхностно изучит работу своего собственного разума. Очевидно, что цвета и формы, которые видит глаз или представляет фантазия, действуют на духовных уровнях: они влияют на уровень нефеш, который передает его на руах, а тот — на нешаму. А уже на этом уровне влияние передается дальше, от состояния к состоянию, пока не достигнет места, из которого он получает жизнь, и здесь начинается обратное влияние. На этом и основан хасидизм: человек пробуждает в своей душе эти процессы, начиная с самого низшего, телесного уровня, и с помощью телесных ощущений ищет путь к святости. Даже если ощущение целиком сконцентрировано на телесном уровне, нефеш пробудит движение в руахе, а руах — в нешаме.

В этом различие между ребенком и взрослым. Взрослый хасид, даже возбуждая свои чувства и эмоции полностью телесными средствами, — например, когда он пьет водку в компании хасидов или делает всякие другие вещи для возбуждения чувств, о которых мы еще поговорим, — не остается на телесном уровне возбуждения, а немедленно переводит его на уровень нефеш, руах и т.д., добиваясь того, чтобы душа его тоже приняла участие в происходящем согласно ее уровню и ситуации. (Менору в Храме тоже зажигали сторонним огнем, но коэн не имел права отвести факел, пока огонь Меноры не начинал гореть самостоятельно). А у ребенка возбуждение так и остается на телесном уровне, но все же некий отсвет Б-жественного света, отблеск душевного пламени освещает его. И это уже благо, так как и эта искорка связывает его неразвитые тело и душу. Когда мальчик в Пасхальную ночь удивляется и интересуется, почему в комнате так чисто, почему столько свечей, почему стол так убран — это прекрасно! Его телесные силы пробуждаются к действию и передают импульс душе, которая теперь будет воспринимать Агаду с чуть-чуть большим чувством, чуть-чуть большим желанием привязаться к Б-гу, — даже если ребенок представления не имеет, о чем ему рассказывают.

Этот способ воспитания «согласно его пути», который мы предлагаем в нашей книге как путь направления юношей по пути хасидизма, необходим им и невозможно без него. Ибо их чувства формируются и начинают определять их поступки очень рано. Даже если мы не сможем по-настоящему вовлечь в работу глубинные слои души ребенка и не пробудим истинно душевных чувств, оставшись на телесном уровне, — это тоже достижение, так как даже эти телесные эмоции будут связаны со святостью и пробуждены ею. И когда такой ребенок вырастет, ему будет гораздо легче стать настоящим хасидом. Разве мальчик, начинающий изучать Гемару с Тосафот, понимает их так же глубоко, как взрослый? И все равно мы знаем, что это изучение есть благо, что даже на своем низком уровне изучения он все равно строит связь с Торой!

При этом мы вовсе не предлагаем ограничить все воспитание именно этим. Мы только говорим, что основные проблемы нашего времени сосредоточены именно в этой области, и на нее следует сегодня обращать гораздо большее внимание, чем в прежних поколениях. Мы хотели показать путь воспитания, который понравится и детям в семье, и ученикам в ешиве, и который поможет преодолеть отравленную пустыню, в какую превращает наш мир преждевременное взросление наших детей. Все прочие наставления, необходимые для успешного воспитания, родители и учителя должны искать в нашей святой Торе, и там они найдут все, что им нужно. Мы ведь не собирались выдумывать что-то новое, Б-же упаси: наша Тора вечна, и вечно будет указывать нам путь, по которому мы вознесемся к Б-гу, и дела, которые мы должны делать в любое время и в любом положении.

А такие указания рассыпаны в Торе во множестве. Например, Талмуд (Шабат 30б) рассказывает: «Раба, прежде чем начать урок для раввинов, произносил что-нибудь шутливое, и раввины смеялись. А затем он усаживался в трепете и начинал урок». «Что-нибудь шутливое» произносилось именно перед уроком, чтобы слушающие его раввины обрадовались, поскольку «Шехина, Б-жественное присутствие, опускается только на радующихся», как объясняет Талмуд там же. Однако наша «Тора подобна молотку, разбивающему камень» и высекающему из него искры — различные понимания.

И наше поколение также находит в этом рассказе указание, как излечить именно нашу нынешнюю болезнь: отдаление ученика от учителя. Учитель обязан стараться пробудить искреннее расположение ученика, вернуть его доверие, и одно из главных средств для этого — радость. Душа ребенка и подростка не выносит уныния, и учитель ни в коем случае не должен преподносить себя суровым и жестким командиром. Естественно, не нужно вести себя перед учеником легкомысленно и терять уважение в его глазах, Б-же упаси. Совершенно наоборот: должно быть видно, что учитель стоит на более высокой ступени, чем ученик; но вместе с тем всегда должно сохраняться ощущение, что учитель — человек добрый и покладистый. Даже когда учитель шутит, ученик должен трепетать, но, с другой стороны, даже когда учитель грозит ученику, в самой этой угрозе должна быть капелька радости. «И радуйтесь в трепете…» — ученик должен трепетать перед учителем не из-за злобности, гневливости и крепких кулаков того. Он должен ощущать к нему глубочайшее уважение из-за возвышенности его духовного уровня. «Раввин похож на ангела Б-га Воинств», и это — практическое указание: ученик должен воспринимать учителя как ангела во плоти. Тогда, даже если учитель рассердится на ученика, он не возненавидит его за это, а когда он улыбнется ему, тот обрадуется и станет еще больше любить и почитать его.

В книге Шней лухот абрит сказана важнейшая вещь, проливающая свет на пути воспитания в нашем поколении. Там разбирается стих из Мишлей (9:8): «Не упрекай насмешника, чтобы он не возненавидел тебя; упрекни мудреца, и он полюбит тебя». «Когда ты собираешься упрекнуть кого-то, — говорит Шней лухот абрит, — не позорь его, не издевайся над ним, не говори ему, что он насмешник и пустой человек. Ведь, услышав это, он только возненавидит тебя и не станет слушать того, что ты ему скажешь. “Упрекни мудреца”, то есть скажи ему: “Ты же мудрый человек, зачем тебе поступать так-то и так-то?” Тогда он полюбит тебя и прислушается к твоим словам». Сегодня мы должны особенно серьезно отнестись к первому предостережению: ведь нынешнее молодое поколение и так уже очень отдалилось от нас! А вторая часть, «упрекай мудреца», послужит не только привлечению юношей, но и поможет самому процессу воспитания. Ведь именно так раскрывается внутренний потенциал воспитанника, его телесные и духовные силы. Именно так его тело и ум получают силы для Торы и служения. Представьте себе, что некоего человека прославляют в глаза, говоря о его невероятной щедрости. Вполне можно ожидать, что этот человек станет жертвовать такие суммы, о которых раньше и помыслить не мог! Тот, кто похвалил его за щедрость, помог его внутренним душевным силам проявиться и справиться с природной жадностью.

Родители и воспитатели должны искать хорошие качества, спрятанные в глубинах души ученика, хвалить эти качества и поощрять воспитанника проявлять их. Они должны все время напоминать ему, каким способным, каким великим может он быть в Торе и в служении, если постарается. Однако это нужно делать с умом и с пониманием, чтобы ученик не возгордился и не стал из-за этого лениться.

Мы не станем перечислять все места в Торе и в Шульхан арухе, которые говорят о путях воспитания и которые в нашем поколении следует особенно тщательно изучать и исполнять со всеми подробностями — читатель сам найдет их, когда будет изучать Тору.

Правильно было бы несколько раз в неделю изучать с учениками Мидраш или Эйн Яаков. Хазаль сказали (Сифри, Экев 49): «Ты хочешь узнать Того, по Чьему слову был сотворен мир? Изучай Агаду!». Более старшие ученики, кстати, могут изучать их самостоятельно.

А если возникнет желание поговорить с учениками на темы мусара (этики), не следует говорить только о наказаниях: нужно обязательно почитать им о величии еврейской души, о ее близости к Б-гу, о том, что она — выше ангелов. Ведь, хотя страх перед наказанием и ведет душу юноши к смирению, он не только не делает ее ближе к нам — напротив, он может явиться причиной той болезни отдаления, о которой мы говорили. А если все время рассказывать воспитаннику о величии Израиля, то и увещевания смогут подействовать, и стремление к Торе в душе юноши не пропадет, а усилится.

Кроме того, родителям и воспитателям не следует пренебрегать примерами и притчами. Хазаль сказали об этом (Мидраш Шир аширим 1): «А раввины говорят: не считай притчи ненужными, потому что через притчу человек понимает слова Торы». И в работе с подростками в особенности следует обращаться к притчам, причем не только во время постижения мудрости Торы, но и при изучении мусара. И, рассказывая притчу или пример из жизни, следует быть очень внимательным и описывать все так, как вы рассказывали бы о реально происшедшем событии. Потому что у ребенка — свой особый способ восприятия: даже если он знает, что вы рассказываете выдуманную историю, он все же во время рассказа представляет ее в своем воображении, как будто вспоминает о настоящем происшествии. И в таком виде она воздействует на него гораздо сильнее, чем сухое изложение закона, который вы объясняете. В нашей книге, в главе 3, мы тоже приводим длинную притчу о сапожнике, хотя она и не так уж необходима для понимания обсуждаемого принципа, и подробно рассказываем, как ведет себя сапожник во время молитвы. Такого рода притчи служит для того, чтобы юноша не только понял, но и прочувствовал наши слова, и чтобы в его душе возникло желание не тянуться за мирскими наслаждениями, а приближаться вместо этого к Б-гу, Торе и истинному служению.

Печатается с разрешения издательства «Швут Ами»

1. Хазаль — аббревиатура слов Хохмейну Зихронам Ливраха (наши мудрецы, благословенной памяти). Общее название еврейских мудрецов, начиная с эпохи Мишны (III век до н.э.), и до конца вавилонских ешив (Х век н.э.).