Whatsapp
и
Telegram
!
Статьи Аудио Видео Фото Блоги Магазин
English עברית Deutsch
«Подобно тому, как лица людей непохожи друг на друга, так различны и их мысли»Бэмидбар Рабба 21, 2
Природу дилеммы можно выразить в двух словах: я одинок

I.

Целью этой статьи не является обсуждение древней проблемы веры и разума. Я не намерен заниматься здесь теорией, но хочу обратить внимание на условия, в которых живет верующий реально существующий человек — среди сложного переплетения тревог и надежд, интересов и нужд, радостей и печалей. Таким образом то, что я хочу сказать, проистекает не из философской диалектики, отвлеченных гипотез или объективных беспристрастных наблюдений, а из конкретных обстоятельств и переживаний, выпавших на мою долю. Термин «лекция» здесь не подходит. Речь идет о личной дилемме. Вместо того, чтобы вести беседу в плане теологическом, наставительным тоном, с четким и обдуманным построением фраз, я, нерешительно и запинаясь, буду исповедоваться перед вами, делясь с вами тревогами, тем, что беспокоит меня больше всего и нередко перерастает в сознание кризиса.Я не претендую дать решение проблемы. Я не намерен предложить новый способ того, как исправить положение, которое я опишу ниже, ибо я не верю, что оно поддается исправлению.Религиозному переживанию верующего присущи внутренние конфликты и противоречия, он мечется между двумя полюсами, между восторженной приверженностью Богу и отчаянием, когда он чувствует, что покинут Богом, он страдает из-за непримиримого противоречия между сознанием собственною достоинства и самоотрицанием. Не из легких была его роль со дней нашего праотца Авраама и нашего учителя Моше. С моей стороны было бы претенциозной дерзостью подменить религиозное переживание, полное противоречий и мук, жизнью счастливой и гармонической, в то время как великие мужи веры в Писании проявляли героизм в этой полной испытаний и трагизма жизни.Все, чего мне хотелось бы, это послушаться совета Элиу бен-Берах’эля: «Буду говорить, и станет легче мне» (Иов 32,20). Ибо произнесенному слову свойственно утишать волнения сердца, а исповедь несет успокоение страдающей душе.

II.

1. Природу дилеммы можно выразить в двух словах: я одинок. Однако замечу, что, говоря: «Я одинок», я не имею в виду, что я живу один. Слава Богу, я пользуюсь любовью и дружбой многих. Я встречаюсь с людьми, беседую с ними, наставляю, спорю, утверждаю. Меня окружают друзья и знакомые. Но в то же время товарищество и дружба не в состоянии избавить меня от мучительного переживания одиночества, сопровождающего меня неотступно. Я одинок, потому что порой чувствую себя отстраненным и покинутым даже самыми близкими друзьями, а слова псалмопевца (Пс. 27, 10) : «Отец и мать покинули меня» кажутся мне жалобным воркованием горлицы. Это странное, даже абсурдное переживание, вызывающее резкую боль и изнурение, но также и возбуждающее, очищающее. Я в отчаянии, потому что одинок. — я разочарован. С другой стороны, я чувствую в себе новые силы, потому что такое переживание одиночества побуждает меня безраздельно посвятить себя служению Превечному. В моем одиночестве, которое есть «опустошение и осмеяние», во мне крепнет сознание того, что — перефразируя сказанное Плотином о молитве — служение, к которому я. человек одинокий, призван, угодно Господу, пребывающему в бесконечном и святом одиночестве.Но почему меня окружает это чувство одиночества и того, что я нежелателен и не нужен? Не есть ли это киркегоров онтологический страх, проистекающий из сознания, что небытие угрожает моему существованию? Или же чувство одиночества вызвано личными потрясениями, тревогами и разочарованиями'' Или, возможно, оно порождено настроением, характерным для западного человека, который становится чужим самому себе, порождено тем состоянием, которое так знакомо нам, людям западного мира.Мне думается, что хотя доля истины есть в каждом из этих трех объяснений, истинную основную причину чувства одиночества, от которою я не могу освободиться, следует искать в другой сфере, а именно в самом религиозном переживании. Я одинок потому, что я, незаметный и несовершенный, являюсь человеком верующим, для которого существовать значит верить и который заменил разум (cogito) верой (credo), согласно известному высказыванию Декарта. По всей вероятности, как верующий я должен испытать чувство одиночества, отличающееся сложной природой. В нем слились все элементы, органически сплетенные в вере и определяющие метафизическую неизменную миссию верующего, а также то, что вне веры, проистекающее из общественно-исторического состояния, постоянно изменяющегося. С одной стороны, с давних времен верующий пребывает в одиночестве и никогда не удавалось ему уклониться от своего предназначения, в котором «объективного» сознания больше, чем субъективного чувства. С другой стороны, нельзя отрицать, что это сознание проявляется по-разному, используя все возможности эмоциональной жизни в потоке культурно-исторических перемен. Поэтому я намерен рассмотреть это явление в двух планах: в плане онтологическом, где оно выступает как коренное сознание, и в плане историческом, где сердце, взволнованное и потрясенное столкновениями с социальными и культурными силами, просеивает это сознание через переживания болезненные и гнетущие.Мне хотелось бы остановиться главным образом на втором плане. Ибо прежде всего меня интересует современный верующий человек, одинокий по-своему из-за своего особого положения в пашем светском обществе. Какой бы древней и освященной временем ни была взаимосвязь между верой и одиночеством, а она берет вое начало в давнем завете с Израилем, все же наш современник-верующий переживает кризис наиболее тяжелый и мучительный.В чем заключаются страдания нашего современника-верующего?Он видит себя чужим в современном обществе, для которого характерны техническая направленность, эгоцентризм, самовлюбленность, граничащая с поклонением самому себе, — это общество стремится к беспредельной славе и бесконечным победам, рвется ввысь, к далеким галактикам и видит в существующем реальном мире единственное проявление действительности. Человек верующий, живущий согласно Торе, не отличающейся техническим потенциалом, и по закону, который невозможно проверить в лаборатории, человек, верующий в наступление грядущих дней, срок которого научным способом не определить даже ори помощи самых сложных математических расчетов, — что может такой человек сказать обществу функциональному и утилитарному, светскому, в котором практические аргументы разума давно уже вытеснили доводы сердца? Чтобы дать ясную картину, нужно уточнить несколько моментов. Меня никогда серьезно не тревожила проблема описания миротворения в Торе в сравнении с научным описанием процесса эволюции, как в космическом, так и в органическом плане, меня не тревожило также противоречие между механистической концепцией человеческого разума и духовным подходом Писания к человеку. Я не испытывал замешательства из-за невозможности соединить тайну Божественного откровения с рамками исторического эмпиризма. Более того, меня не беспокоили теории критики Писания, отрицающие принципы, на которые опирается святость и целостность Писания. Однако, хотя теоретические противоречия никогда не были для меня источником мучений, я не мог избавиться от неприятного чувства, что практическая миссия верующего в современном обществе тяжела и даже парадоксальна.Итак, целью этой статьи является попытка определить дилемму, стоящую перед верующим, нашим современником. Как об этом уже говорилось выше, определяя дилемму, мы не рассчитываем найти её решение, потому что она неразрешима. И все же в определении как таковом содержится элемент знания, которое, как я надеюсь, приведет к более ясному пониманию самих себя и наших обязанностей. Знание в целом и самосознание в частности приобретается не только посредством нахождения логических ответов, но также и посредством формулировки логических вопросов, даже тогда, когда на них ответа нет. Человеческий разум проявляет интерес к исследованию неразрешимого противоречия что приводит к интеллектуальному отчаянию и смирению в не меньшей мере, чем он заинтересован в истинном и объективном решении сложной проблемы, которое вызывает радость и укрепляет интеллектуальную решительность и смелость.Прежде чем приступить к анализу, нужно определить, в каких рамках мы будем описывать нашу проблему, в рамках психолого-эмпирических или теологических. Со мной, по-видимому, согласятся, что у нас нет здесь выбора, ибо для человека верующего самосознание может означать лишь одно: познать свое место и роль среди событий и явлений, происходящих по воле Пресвятою. Который повелел, чтобы из бесконечности явилось ограниченное и появилась вселенная, включая человека. Этот вид самосознания не всегда приятен и удобен. Более того, порой он может выразиться в болезненной оценке трудностей, с которыми сталкивается верующий, запутавшийся в чаще своей парадоксальной судьбы. Ибо сознание в двух планах, объективно-естественном и субъективно-личном, не всегда является радостным. Однако, такая возможность не должна нас останавливать.Прежде чем продолжить, хочу предупредить о следующем. То. что я скажу, следует рассматривать в качестве скромной попытки верующего в постижении им и его чувствами современных теолого-философских категорий. Объяснения мои субъективны и не претендуют быть ясной галахической философией. Если читатели найдут мои объяснения близкими их мыслям и чувствам, это будет моей наградой. Но я не обижусь, если мои мысли не найдут отклика в сердцах читателей.2. Известно, что Тора передает два описания сотворения человека. Мы знакомы также с выдвинутой критиками Писания теорией, которая объясняет это существованием двух традиций и двух разных источников. Разумеется, безоговорочно признавая единство, целостность и Божественный характер Писания, мы отвергаем это предположение, которое, как и многие другие теории критики Писания, опирается на литературные мерила оценки, введенные современным человеком и полностью игнорирующие единственное в своем роде содержание, воспринимаемое чувствами и разумом. Действительно, два описания сотворения человека значительно отличаются друг от друга. Не критиками Писания обнаружено это различие и несоответствие. Оно было известно нашим мудрецам (см. Брахот 61,1; Ктубот 8,1; Рамбан к Бытие 2,7; Кузари 4). Однако, объяснение следует искать не в якобы существующей двойственности традиции, а в двойственности человека. Мы сталкиваемся не с мнимым противоречием двух вариантов, а с истинным противоречием, заложенным в человеческой природе. Два описания занимаются двумя «человеками», двумя Адамами. двумя отцами человечества, двумя человеческими типами, двумя представителями человечества, и неудивительно. что они отличаются друг от друга. Обратимся теперь к двум описаниям.В первой главе кн. Бытие читаем: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божьему сотворил его, мужчиной и женщиной сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и овладейте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле».Во второй главе кн. Бытие описание отличается от приведенного выше: «И создал Господь Бот человека и праха земного и вдохнул в ноздри его дыхание жизни, и стал человек живою душой. И посадил Господь Бог сад в Эдене с востока… И взял Господь Бог человека, и поместил его в саду Эденском, чтобы возделывал его и охранял его». Хочу указать теперь на четыре основных расхождения в двух этих описаниях:

  1. В первой главе сказано, что человек сотворен по образу Божьему, но ничего не скачано о том, как было создано его тело. Во втором описании сказано, что тело человека было создано из праха земною и что Превечный вдохнул в его ноздри дыхание жизни.
  2. Первому Адаму Превечный повелел: «Наполняйте землю и овладейте ею». Второму Адаму повелено обрабатывать и охранять сад: «Чтобы возделывал его и охранял его».
  3. В первом случае сказано, что мужчина и женщина были сотворены вместе, второй Адам сотворен один, Хава появляется потом в качестве «подспоры».
  4. И, наконец, расхождение, которым охотно занимается критика Писания: в первом случае сказано: «Бог», а во втором — «Господь Бог».

3. Опишем этих двух людей — первого Адама и второго Адама — в плане типологическом. Несомненно, понятие «образ Божий» в первом описании сотворения человека относится к Боговдохновенному таланту человека-творца. Человек как бы уподобляется Богу в своем стремлении и способности быть творцом. Первый Адам, сотворенный по образу Божьему, отличался могучей устремленностью к творческой деятельности и неисчерпаемыми силами для достижения цели, при этом силой наиболее значительной является человеческий разум, способный устоять против внешнего мира и подвергать исследованию его сложные действия (см. Рамбам, Йесодей, а-Тора 4,8–9; Море-невухим 1. 1). По беспредельной милости Своей Превечный наделил человека многочисленными интеллектуальными свойствами и познавательными способностями в подходе к действительности. Но в то же время, благословляя первого Адама и повелевая ему подчинить себе природу, Превечный указал ему на практические стороны интеллекта, посредством которых человек может осуществлять контроль над природой. Другие интеллектуальные исследования — как, например, метафизические или аксиолого-качественные — какими бы глубокими они ни были, не могут дать человеку возможности господствовать над окружающей средой. Греки, отличившиеся в области философского познания, не достигли того же уровня профессионализма в технологии. Современная наука одержала победу в столкновении с природой, пожертвовав качественно-метафизическим теоретизированием ради создания функциональной модели действительности и подменив вопрос качества вопросом количества. Итак, первого Адама интересует одна сторона действительности, и он задает лишь один вопрос: «Как действует вселенная?» Он не спрашивает: «Почему действует вселенная?», не ищет ответа на вопрос «В чем сущность вселенной?». Любознательность его ограничена вопросом о способе действия. По правде говоря, даже это «как» является ограниченным. Первого Адама интересует не вопрос как таковой, а его практическое значение. Он задает не метафизический, а практический, технический вопрос. Вернее, речь идет не о постижении действия вселенной как таковой, а о возможности воспроизведения космической динамики благодаря использованию математических средств, которые человек создает путем выдвижения гипотез и творческого мышления. Первый Адам движим не желанием исследовать и понять, а стремлением улучшить свое положение по отношению к окружающей среде. Первый Адам живет одним стремлением: подчинить себе основные силы природы, поставить их на службу себе. Этот практический интерес вызывает в нем желание раскрыть тайны природы. С точки зрения цели, намерения, плана и системы он утилитарист.4. Какова цель первого Адама? К чему он стремится беспрестанно, не щадя сил? Совершенно очевидно, что у него одна цель, которую перед ним поставил Превечный: быть «человеком», быть самим собой. Первый Адам хочет быть человеком, обнаружить свою подлинность, связанную с его человеческой сущностью. Каким видит себя Адам? Он применяет к самому себе простую формулу, которую мы находим в восьмом псалме, где говорится об особом положении человека в природе: «И Ты умалил его немногим перед ангелами, и славой и величием увенчал его»*.

---------* Слово «кавод» имеет два значения: 1) величие, как в выражении «Его царское величие», 2) честь, как в выражении «людская честь, человеческое достоинство». Честь — это мерило оценки личности. Согласно Закону, люди презренные не принимаются в качестве свидетелей. Это характерно для алахического похода к человеку, утратившему чувство собственного достоинства. Хочу также отметить, что принцип человеческого достоинства оттесняет даже некоторые алахические установления. См. Брахот 19, 2; Рамбан к Левит 19, 1.---------

Человек — создание почтенное, достойное уважения, а быть человеком значит жить с достоинством. Однако, это уравнение с двумя неизвестными нуждается в дополнительном уточнении. Мы должны ответить на вопрос: что такое честь, достоинство и как это обрести? Ответ также находим у псалмопевца, который видит в человеке не только существо достойное уважения, но также и существо величественное, славное, и он определяет сущность славы человеческой словами предельно ясными:«Ты сделал его властелином над творениями рук Твоих, все положил к ногам его» (Псалмы 8,7).Иначе говоря, псалмопевец видит величие и честь человека в его способности властвовать над окружающей средой. Человек обретает достоинство посредством славы и величественного положения по отношению к окружающей среде.Существование дикаря бесславно, недостойно, потому что оно беспомощно. Человеческое существование достойно, потому что ему присущи слава, величие и могущество. Отсюда следует, что достоинство недостижимо до тех пор, пока человек не поднимется над сосуществованием с природой, пока он не перейдет от жизни неосмысленной и беспомощной к жизни разумной, заранее запланированной и полной величия. Для разъяснения двойной формулы «человеческая природа = чести, достоинству, а честь = славе, величию» необходимо отметить следующее. Нет достоинства без ответственности, а нести ответственность можно при условии, что человек способен исполнить связанные с этим обязательства. Лишь тогда, когда человек поднимается на ступень свободы действия и творческой деятельности разума, он начинает осуществлять почетную миссию ответственности, возложенную на него Творцом. Человеческое достоинство, находящее выражение в сознании человека, что он несет ответственность и способен выполнить возложенную на него задачу, недостижимо до тех пор, пока человек не подчинит себе окружающую среду. Ибо жизнь, подвластная неодушевленным элементарным силам, есть жизнь без ответственности, и поэтому она лишена достоинства (см. Рамбан к Бытие 1, 24). Человек, не умевший бороться с болезнями и погибавший от чумы и лихорадки, униженный и беспомощный, не мог претендовать на достоинство. Только человек, строящий больницы, открывающий новые методы лечения и спасающий человеческую жизнь, достоинством наделен.Человек в семнадцатом или восемнадцатом веке вынужден был от Бостона до Нью-Йорка добираться в течение дней, он был в меньшей мере наделен достоинством, чем наш современник, который в полночь поднимается на борт самолета в аэропорту Нью-Йорка, а через несколько часов ходит уже по улицам Лондона*. 

* Разумеется, это относится к первому Адаму как представителю коллективного человеческого технологического гения, а не к отдельному члену человеческого рода

Дикарь беспомощен и поэтому лишен достоинства. Цивилизованный человек достиг некоторой власти над природой и в известном смысле стал властелином природы, тем самым он обрел достоинство. Власть позволяет ему действовать в соответствии с его обязанностями. Итак, первый человек энергичен, смел и стремится к победе. Его девиз — успех, победа над силами природы. Он занимается творческим трудом, стремясь уподобиться своему Творцу (imitatio Dei). Наиболее характерным воплощением первого Адама является ученый-математик, который уводит нас от всей совокупности ощутимого, от цвета и звука, от осязаемого и обоняемого, то есть от воспринимаемого человеческими чувствами, и переносит нас в формальный относительный мир мыслительных конструкций, который суть плод «произвольных» гипотез, утверждений и доказательств. Этот мир, сотканный из процессов человеческого мышления, действует с удивительной точностью и существует параллельно с действиями многообразного ощутимого нами мира. Современный ученый не пытается объяснить природу. Он только создает её дубликат. Во всем величии и великолепии он создает свой собственный мир, и каким-то удивительным и непостижимым образом ему удается осуществлять контроль над окружающей средой, манипулируя созданными им математическими конструкциями.Первый Адам не является исключительно творцом-теоретиком. Он также творец-эстет. Разумом своим он формирует идеи, а в сердце своем он создает прекрасное. Он получает удовольствие как от интеллектуального, так и от эстетического творчества и гордится им. Он проявляет творческие силы также и в сфере закона: он устанавливает для себя законы и определяет нормы поведения, потому что достойное существование есть упорядоченное. Анархия и достоинство исключают друг друга. Первого Адама привлекает этот мир, он склоняется к ограниченному, сосредоточен на прекрасном. Первый Адам неизменно является эстетом, занимаясь проблемами интеллектуальными или этическими. Не идея добра, а идея прекрасного воздействует на его сознание. Разум его стремится не к истине, а к приятному и полезному, находящемуся в сфере эстетики, но не в области логики и этики*.

* Рамбам истолковывает «грехопадение человека» как измену интеллектуальному и нравственному ради эстетического. «Древо познания добра и зла» Рамбам понимает как древо познания приятного и неприятного.

Действуя таким образом, первый Адам хочет выполнить миссию, возложенную на него Творцом, Который на рассвете таинственного шестого дня творения обратился к человеку и повелел ему: «И наполняйте землю, и овладейте ею». Бог пожелал, чтобы история первого Адама стала великой сагой об освобождении человека-раба, который постепенно превращается в человека-господина. Преследуя эту цель, движимый стремлением, которому он не может сопротивляться, первый Адам преодолевает ограниченность вероятного и благоразумного и выходит на бескрайние просторы неограниченной вселенной. Жажда простора, какой бы безрассудно смелой и фантастической она ни была, является легитимной. Человек, устремляющийся к далеким звездам, действует в соответствии со своей природой, созданной и направляемой по воле Творца. В этом проявляется покорность, а не бунт против Бога. Итак, мы пришли к тройной формуле: человеческая природа = достоинство = ответственность = величие.

Продолжение следует


Биография Мордехая, сына Яира из колен Биньямина, мудреца и духовного лидера еврейского народа в эпоху Вавилонского изгнания, одного из главных героев пуримской истории Читать дальше

Традиции праздника Пурим

Рав Элияу Ки-Тов,
из цикла «Книга нашего наследия»

Пурим: разрешение сомнений!

Рав Арье Кацин

Талмуд утверждает, что «радость — это разрешение сомнений!» В этом состоит внутренний смысл заповеди «стереть Амалека», писал рав Гедалия Шор.

Гробница Мордехая и Эстер

Рав Мордехай Райхинштейн

В Свитке Эстер мы читаем о цепочке событий, которые привели к чудесному избавлению, в честь которого установлен праздник Пурим. Эти события произошли почти 2400 лет тому назад в тогдашней столице Персии — городе Шушан. Известно ли нам сегодня где находился Шушан? Еврейская община Ирана считает, что древний Шушан — это иранский город Хамадан, расположенный в 400 км к западу от Тегерана. Подавляющее большинство историков и специалистов по Ирану с этим не согласны. Но и они не сильно возражают против того, что мавзолей с могилами Мордехая и Эстер — главных героев праздника Пурим — находится в Хамадане. Сегодня это место является одной из главных достопримечательностей города и местом паломничества, причем не только для евреев, но и для мусульман.

Пурим и свиток Эстер 3

Рав Ицхак Зильбер,
из цикла «Комментарий на свиток Эстер»

Почему Эстер велела подождать три дня перед ее визитом к царю?