Найденный в субботу

Как-то вернулся я домой из синагоги вместе с сыновьями. На столе все уже накрыто для кидуша. Вдруг младшая дочь говорит: "ребенок на скамейке плачет".

Всей семьей вышли в садик (у нас свой садик вдоль ограды). Смотрим – правда, сидит маленький мальчик на уличной скамейке и горько заливается: мамэле. Волосы длинные – это значит, еще нет трех (у нас до трех лет мальчиков не стригут; таков общееврейский обычай).

Вышел я на улицу, взял на руки, – а у него в глазах ужас и безысходность. Пытаюсь успокоить, смеюсь. Он – на мои заигрывания ноль внимания. На слова тоже не отзывается: идишский ребенок, ивриту еще не обучен. (Они на иврите начинают говорить чуть позже – когда обзаводятся друзьями во дворе.)

Через ограду мои дети протягивают салфетку – вытереть ему с лица то, что туда скатилось из носа. Ребенок не сопротивляется, только заливается пуще: кроме мамэле появился новый персонаж – татэле.

Все это идет под оживленное обсуждение всей нашей семьей – что с ним делать и куда сдавать. Дело в том, что в нашем районе есть несколько "гмахов для потерянных детей". Гмах – это еврейская касса помощи. Каждый гмах специализируется на чем-то своем. Есть гмахи лекарств, праздничной посуды, столярных инструментов, платьев для невест и многого другого. Детский гмах – это приемный пункт для малышей, которые умудрились потеряться.

Иду в ближайший. По дороге встречаю соседей по двору – семью Хэшен в полном составе, иерусалимские хасиды, папа одет в длинный полосатый халат, на голове штраймл.

"О, – говорю, – гут шабес. С этим знакомы?"

Младшие Хешены тут же перехватывают у меня мальчика:

"Кто ж с ним не знаком! Это Эфроим Ашлаг. Вечно теряется"...

На следующее утро – в субботу – я его снова встречаю на улице в сопровождении мамы Ашлаг и сестер. Человек десять.

Я ему подмигнул. Он не ответил, только спрятался за мамэле. И долго за мной настороженно смотрел. Очень симпатичный йингэле.

Теги: Дети